Тана Френч - Искатель [litres]

В тот вечер он сидит дома и не включает свет. Не хочет, чтоб явилась Трей. Его сознание еще не вернулось в тело; не хочется, чтобы она увидела его прежде, чем сегодняшний день хоть немножко выветрится. Все, что на нем было, Кел складывает в стиральную машинку и усаживается в кресло, смотрит в окно, как поля гаснут до морозного синего сумрака, а горы теряют подробности и превращаются в темный покойный окоем. Кел думает о Брендане и о Трей там, в этом неизменном очерке; Бренданом постепенно овладевает воля болота, Трей исцеляет раны свои сладким воздухом. Кел думает о том, как прорастет что-то там, где пролилась в почву его кровь, и о своих руках, что копали сегодня эту землю, о том, что они пожали и что посеяли.

Трей приходит назавтра. Когда стучится в дверь, Кел гладит на столе одежду. По одному лишь напряженному стуку он чувствует, чего ей стоило так долго не появляться. Трей попросту колотит в дверь, словно главное – радоваться этому грохоту.

– Заходи, – кричит он, выключая утюг из розетки.

Трей осторожно закрывает за собой дверь и протягивает фруктовый кекс. Выглядит она гораздо лучше. На нижней губе все еще здоровенная болячка, но фонарь на глазу посветлел до бледной желтоватой тени, и в целом двигается она не так, будто ребро ей мешает. Кажется, выросла еще на полдюйма.

– Спасибо, – говорит Кел. – Как ты?

– Шик. Нос у вас получше.

– Помаленьку. – Кел кладет кекс на стол, достает из ящика часы. – Я добыл то, что тебе надо.

Протягивает Трей часы. Они чистые – Кел их прокипятил, а потом оставил на ночь на обогревателе. Понимает, что, вероятно, им хана и никакой починки, если только болото не опередило его, но сделать это было необходимо.

Трей переворачивает часы, смотрит на надпись сзади. На руках у нее отметинки, розовые, глянцевитые – там, где отвалились сухие корочки.

– Это братнины часы, – говорит Кел. – Так?

Трей кивает. Дышит так, словно дается это с трудом. Тощая грудь вздымается и опадает.

Кел ждет – вдруг Трей что-то хочет сказать или спросить, но она просто стоит, смотрит на часы.

– Я их вымыл, – говорит он. – Они не ходят, но я найду хорошую часовую мастерскую и выясню, смогут ли они их починить. Но, правда, если хочешь их носить, придется говорить всем, что Брендан их с собой не взял.

Трей кивает. Кел не уверен, что́ из сказанного она услышала.

– Маме можешь выложить как есть, – говорит он. Что б ни вытворила Шила, она имеет право хотя бы на это. – Но больше никому.

Кивает еще раз. Трет большим пальцем оборот корпуса, словно если тереть посильнее, то надпись сжалится и исчезнет.

– Кто уж там вам дал их, – говорит она, – они все равно могли лапшу вешать. Насчет того, что случилось.

– Я видел тело, малая, – бережно говорит Кел. – Увечья совпадают с указанными в моем рапорте.

Он слышит, как Трей со свистом переводит дух.

– Вы как Гарда.

– Я знаю.

– Оттуда это взяли? С его тела?

– Да, – отвечает Кел. Он понятия не имеет, как следует поступить, если она спросит про тело.

Не спрашивает. Говорит:

– Где он?

– Похоронен в горах, – говорит Кел. – Я б не нашел то место, если б даже год искал. Но место хорошее. Тихое. Не видал кладбища спокойнее.

Трей стоит, смотрит на часы в руках. Затем разворачивается и выходит за дверь.

Кел наблюдает за ней в окно, она огибает дом сзади и удаляется в сад и далее через калитку выбирается на заднее поле, продолжает шагать. Кел смотрит ей вслед. Она садится на кромке его леса, спиной к дереву. Куртка сливается с подлеском, различить Трей можно только по красной вспышке худи.

Он достает телефон, пишет эсэмэску Лене. “Щенок еще ищет дом? Малой не помешал бы пес. Она о нем позаботится”.

Проходит несколько минут, Лена отвечает. “Два пристроены. Трей может выбрать из оставшихся”.

Кел пишет: “Можно мы с ней зайдем как-нибудь и посмотрим их? Если тот заморыш еще свободен, я б хотел сойтись с ним поближе, прежде чем забирать домой”.

На этот раз телефон жужжит тут же. “Он больше не заморыш. Объедает вчистую. Надеюсь, вы состоятельный человек. Приходите завтра к вечеру. Буду дома к 3”.

На посиделки в лесу Кел выделяет Трей полчаса. Затем принимается выносить причиндалы для починки бюро в сад, по частям: брезент, само бюро, ящик с инструментами, шпатлевку по дереву, обломки стенки, кисточки и три баночки морилки, купленные в городе. Выносит и кекс: его самого в детстве, когда накрывало эмоциями, всегда одолевал голод. Еще один прекрасный зябкий день, в жидком голубом небе тонкие мазки облаков. Послеобеденное солнце легко лежит по полям.