Ларс Миттинг - Шестнадцать деревьев Соммы

Дверь открыта. В доме тепло, но самой Гвен не видать. В гостиной жужжал тепловентилятор. На плите стоял чайник с водой. Рядом с ним чашка. Спала она, очевидно, на диване, закутавшись в плед. Я наклонился к нему носом и почувствовал ее запах. Аромат парфюма, который я в последний раз уловил в отеле базилики. Тогда я постепенно перестал ощущать его, а теперь он вновь окутал меня.

Оставалось еще одно место. Сарай для лодок. Я спустился по дорожке. Начиналась метель, на лице у меня таяли снежинки. И тут я ее увидел. На темной воде, с поднятыми веслами, « Патна» покачивалась в такт накатывающим волнам.

На голове у Гвендолин была черная вязаная шапочка. На щеки налипли мокрые пряди волос.

— Гвен! — крикнул я.

Она резко обернулась. Не казалась удивленной, что видит меня. Только отстраненной, бесстрастной. С расстояния сорока метров было видно, что все кончено.

Она вставила весла и принялась грести. Вот этого у нее, у Гвендолин Уинтерфинч, не отнять. Она и лодки — это единое целое. Эта девушка была словно спаяна с берегами Шетландских островов. Она бы выглядела так же четыреста лет назад. Зрелище столь же древнее, как и дерево, из которого сделана лодка, в которой она сидела.

Гребла она не к сараю для лодок, а к большому плоскому камню невдалеке от меня. Хотела, чтобы я поднялся на борт? Вскоре мне стал слышен плеск весел, и она поставила « Патну» бортом к камню. Я взялся за планшир, перекинул одну ногу в лодку и, оттолкнувшись другой от камня, почувствовал, что мое тело стало частью волнующегося моря.

— Я разве не просила тебя не искать меня больше? — тихо сказала Гвен, а потом подняла голову и смерила меня взглядом. Я не мог разобрать, с каким выражением ее глаза смотрят на меня. Словно она сама с собой договаривалась о том, что делать дальше.

— Просила, — признал я.

— Тогда почему ты здесь? — мягко поинтересовалась она.

— Хочу еще раз увидеть Анст, — ответил я, окинув взглядом просмоленные планки, рыбины и отполированные до блеска штоки уключин.

Гвен пожала плечами.

— Почему ты не взяла « Зетленд»? — спросил я.

— Захотелось погрести. А что, ты собирался в Норвегию на гребной лодке?

Я пожал плечами в ответ. Было же совершенно очевидно, что для столь скорого возвращения на Шетландские острова могло быть только две причины. Или встретиться с ней, или заполучить « Патну» . Но на сей раз правда состояла в том, что мне хотелось и того, и другого.

— А ты куда направляешься? — продолжил я расспросы.

— Ну, — сказала она, — скажем, на Хаф-Груни? Ради прошлого?

Гвен была уже не той разъяренной отвергнутой девушкой, что сбежала из отеля во Франции. Теперь в ней сквозило какое-то возбуждение, какая-то горячность, словно она почувствовала облегчение, приняв какое-то важное решение.

— Гвен, — начал я, — я думаю, что Эйнар…

— Я увидела огни твоих фар, — перебила она. — Ни за что бы не подумала, что ты вернешься сюда. Понятия не имею, что ты разузнал во Франции. Но раз уж ты здесь, я отдам тебе одну твою вещь.

Гвен выпустила левое весло из руки, запустила ее в карман куртки и протянула мне извлеченный оттуда предмет, после чего снова схватилась за весло и стала грести мощнее.

— Какое-то подозрение у меня возникло еще в нашу первую встречу, — сказала она. — Какое-то странное предчувствие о тебе и обо мне.

А дала она мне игрушечную собачку, сделанную Эйнаром в 1971 году. Я представлял ее себе другой, поменьше, похлипче. Но это точно была она. Точно такая, как собачка на фотографии, и руки мои тоже ее помнили. Прикосновение к полированному дереву, изгибы спинки, членики ног…

— Да как же она… — начал было я и тут ощутил, что прошлое снова вступило со мной в контакт. В основание игрушки была вставлена пластина на пружинке, и если на это основание надавить, собачка кивала головой, ноги под ней складывались, а хвостик вилял. И тут кончики моих пальцев нащупали хорошо знакомый им резной рисунок. Белку, прикрывающую мордочку хвостом.

— Я всю жизнь думала, что это дедушка мне ее подарил! — прокричала Гвен сквозь вой ветра. Она запыхалась и говорила только в паузах между взмахами весел, которые уже умчали нас далеко от берегов Анста. — Но когда я брала ее в руки, дедушка становился таким странным… и он разрешал мне играть с ней только в моей комнате в Квэркус-Холле. Я нашла ее позавчера среди своих игрушек. Она твоя . Поэтому я и сбежала тогда из отеля. Когда увидела на фото тебя с этой собачкой, оставалось только признать правду. Что когда ты исчез, дедушка был там. И что осенью семьдесят первого я была с ним в летнем доме.