Ларс Миттинг - Шестнадцать деревьев Соммы

Как спрятать огромную партию ценной древесины, по его мнению, принадлежавшей Изабель?

Построить из нее лодку.

Последним испытанием для подавленного горем столяра-краснодеревщика, научившегося чинить лодки для норвежских моряков, нашедших пристанище на Шетландских островах, явилось возвращение в Отюй. Вместе со своим верным товарищем они свалили деревья, вынесли распиленные бревна из забросанного снарядами леса по надежной тропке и перевезли их на побережье.

Вдвоем с Шарлем Бонсержаном, с которым десятью годами раньше они стояли у верстаков, создавая мебель в стиле ар-деко, краснодеревщики подкладывали стволы ореха под циркулярную пилу и распиливали их на самые лучшие заготовки, виденные ими в жизни. Придавали им форму ружейных лож, но размером чуть больше нужного, чтобы из них можно было собрать шпангоуты с их специфичным легким изгибом.

В сыром приморском климате дерево высыхало бы постепенно, не трескаясь. Эйнар окрестил лодку именем « Изабель», чтобы та могла сама найти ее, когда его не станет. Они с Шарлем спустили лодку на воду. Забрасывали сети, таскали рыбу, зарабатывая деньги на судно побольше. Опрокидывали « Изабель» килем вверх на песчаной отмели в безлюдном, пустынном устье Соммы. Чтобы деревянное судно разбухло, требуется много дней, а что лодку украдут, было маловероятно. Так это и продолжалось до 1971 года.

Если б я не убежал в лес, Уинтерфинч получил бы свои долгожданные ружейные заготовки. Теперь же его жизнь круто поменялась, и ее остаток он посвятил Гвен. На далеком Хаф-Груни Эйнар принялся делать гробы. Немногочисленные островитяне выказывали недовольство пугающим зрелищем, часто возникавшим перед ними в сумерки, требовали от него добыть себе другую лодку. Вот и повод забрать « Изабель» к себе. К этому времени буквы ее имени выцвели, и он дал ей другое — « Патна».

Я так себе это представил. Как-то в начале семидесятых годов двое мужчин в возрасте под шестьдесят пересекли Ла-Манш. Вероятно, на рыбацком судне, волоча на буксире большую гребную лодку под видом спасательной шлюпки. Вполне обычная картина. Посильный морской переход. В хорошую погоду дней пять-шесть. На север вдоль побережья, потом к Шетландским островам. А позже, через несколько лет после смерти Уинтерфинча, под « Патной» закончилась жизнь Эйнара.

Над морем носился ледяной ветер. В Ла-Манше вздымались белой пеной волны.

Я подумал о том, какая сейчас погода в Норвегии. Скоро выпадет снег. Наверное, овцы потянутся вниз, в леса, не желая пастись на голых вершинах в сильный ветер, под мокрым снегом. Позор для хуторянина последним спустить своих овец с гор.

Надо торопиться.

Двумя днями позже я стоял на палубе парома, идущего к Ансту. «Гейра», рыча, тяжело и мощно двигался вперед. Видимость была плохая, в воздухе кружились снежные хлопья, дул сырой и холодный ветер. Меня сжигало нетерпение. Раз уж здесь погода такая, дома овцы, должно быть, уже бродят по брюхо в снегу.

Анст я уже знал, как родной. Я стоял впереди на носу, жевал шоколадку из автомата, причуды которого хорошо изучил и помнил, как звенят монетки, проваливаясь в прорезь. За моей спиной работали все те же парни, в тех же комбинезонах.

Загонял я «Бристоль». Руль дрожит, вылетело освещение приборной доски, один клапан неприятно тикает.

Домчал бы он только меня до лодочного сарая, а там и отдохнет…

Я скорее спустился к берегу. Трава сырая, камни потемнели от дождя. Надо мной пролетел буревестник. Я ухватился за канат, протянутый вдоль крыши сарая, и, цепляясь за него, добрался до ворот. Белый крест четко вырисовывался на сером фоне сарая и неба.

Навесного замка нет. Вместо него в ушки забита деревяшка. Внутри пусто. Только глухое эхо плещущейся воды. Я выпрямился и посмотрел в сторону Хаф-Груни. Остров высился в бесконечной, казалось, туманной дали, пустынный и серый. Словно ничего из того, что я пережил, и не было. Словно снимка на дедушкиной фотопленке и не существовало.

Вскоре я уже стоял перед Квэркус-Холлом. Навстречу мне не попалось ни машины, ни человека. Даже овцы попрятались. Большой дом казался еще более холодным и старым. Трава гнулась под порывами ветра, серо-коричневый зайчишка нырнул в норку возле самой стены.

У меня снова возникло ощущение, будто прошло ужасно много времени. Десять или двадцать лет.

Я подошел к каменному домику и там, наконец, увидел нечто из настоящего времени. На приступке стоял битком набитый пакет с мусором — ручки завязаны узлом. Пластиковый пакет из « Клайвз рекорд шоп» .