Настала долгая пауза. Слышно было только поскрипывание весел и плеск волн вокруг лодки.
— Значит, у вас был-таки летний дом? — нарушил я молчание.
— Я ничего из этого не помнила. Убежав от тебя, я сидела в Амьене и ревела. Потом позвонила нашему управляющему делами. Он рассказал, что дом продали в семьдесят втором году. Сообщил мне адрес. Я взяла такси, и в конце концов мы этот дом разыскали. Он плохо сохранился, вид обветшалый: в нем жил какой-то чудаковатый безработный. Стоя перед домом, я почувствовала, как пахнет земля из сада.
Я подумал: вот все и встало на свои места. Но меня охватило горькое раскаяние в том, как я к ней относился.
— А когда я вошла, — продолжила Гвен, — мне слабо припомнилось, как я сидела на полу и играла с кем-то. Должно быть, игрушечная собачка была у тебя с собой. Вероятно, сразу после этого пришел Эйнар. Наверное, я тогда отобрала у тебя игрушку и спряталась. Мне же никогда не приходилось ни с кем делиться. И она отправилась с нами на Шетландские острова.
Я надавил на основание собачки. Все четыре ноги у нее подкосились, и она легла на живот. Затем я стал давить слабее спереди, и она подняла голову. Как собака, которая радуется, поняв, что хозяин ведет ее гулять.
— Не надо страшиться этой истории, — сказал я. — Ведь твой дедушка спас мне жизнь.
Мы были уже недалеко от Хаф-Груни. Вокруг камней кипели буруны, скоро будет видно дома. Я все чаще поглядывал на стыки между планками, на дно и борта « Патны».
Я рассказал Гвен, что побывал в том лесу. Рассказал о синяках, которые, видимо, Дункан оставил на моем предплечье, когда прижимал меня к телу своей единственной рукой. Она слушала, но смотрела по сторонам, словно все это было уже не важно для нее.
— Почему Эйнар не обратился в полицию? — рассеянно спросила Гвен.
— Вероятно, ему это даже в голову не пришло. Что хорошего могло из этого выйти? Его дочь была мертва. Он знал, что меня ему придется отдать. Что брат навсегда возненавидел его. Он хотел только, чтобы подольше длились эти последние часы.
— Как ты думаешь, они простили друг друга? Эйнар и дедушка?
— Кто знает, — сказал я, пристроив собачку себе на колено. — Давай я погребу?
— Да нет…
Мы замолчали. С неба то валил снег, то сыпал дождь. Море бурлило под килем. Руки Гвен на веслах совсем промокли, кожа вокруг ногтей сморщилась.
— А зачем нам, собственно, плыть на Хаф-Груни? — спросил я. — Что нам там делать?
— Давай побудем там несколько дней, — предложила она. — Ты и я.
— Я не могу, Гвен. Мне надо домой, согнать овец с гор.
Она обернулась к острову, выправила курс и продолжила грести. Лишь поинтересовалась:
— Тогда почему ты сейчас здесь?
Мы же давно расстались друг с другом, подумал я. То, что я отвечу ей сейчас, будет лишь словесной шелухой, в которую будет облечено воспоминание о расставании.
— Потому что эта лодка сделана из грецкого ореха, — сказал я.
Отреагировала девушка странно. Она что, была… разочарована?
— Должно быть, дело было так, — снова заговорил я и рассказал ей, что когда-то лодка носила имя « Изабель». — Вероятно, она такая неповоротливая из-за того, что шпангоуты сделаны из ореха.
Гвен перестала грести. Переложила весла, чтобы высвободить одну руку, стащила шапочку и вздыбила волосы пальцами.
— Не одни шпангоуты, — сказала она. — Вся лодка сделана из грецкого ореха. Даже банка, на которой ты сидишь. Здесь древесины хватило бы на две лодки, но когда она спущена на воду, этого не видно. Это гениальный обман зрения. Киль сидит очень глубоко. Вероятно, он из массива ореха. Самые плохие части снаружи, на виду, но и они невероятно высокого качества. Толщина досок три дюйма. Это стандартная толщина заготовок для лож охотничьих ружей.
Мы подошли к Хаф-Груни с южной стороны. В поле зрения появились домики на берегу и прибрежная отмель, на которой скапливался пла́вник.
— Когда ты узнала? — спросил я.
— Когда вернулась домой из Франции. Сидела в своем домике и обдумывала происшедшее. Вспомнила, что « Патна» появилась у Эйнара в то же время, когда он начал сколачивать гробы. Лодка для лова сельди должна быть крепкой. Но чтобы такой крепкой… Я спустилась к сараю. Расковыряла деготь. И точно, грецкий орех.
— Ты уверена?
— Обернись, посмотри под банкой.
Я опустился коленом на рыбины и заглянул вниз. На черной доске был расчищен овал до самого дерева. Даже в этом тусклом полусвете мне видно было, что древесина столь же великолепна, что и на диксоновском дробовике. Словно Гвен протерла пальцами запыленное окно, и глазам открылся вид на сказочный замок.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу