Джозефина Тэй - Поставь на карту жизнь. Любить, но не терять рассудка. Что сказал покойник

— Не знаете, чего, собственно, боялась ваша подруга?

— Понятия не имею! Но факт, что боялась. Я такие вещи нутром чую. А вот почему она боялась?.. — Лицо моей собеседницы исказила горькая гримаса. — Время от времени на каждую из нас нападает страх, но здесь не принято обсуждать свои горести с другими.

— Угрожали еще кому-то, кроме нее?

Марсия вновь задумалась.

— Вряд ли. Но наверняка утверждать не могу, — она сделала последнюю затяжку и раздавила окурок в пустой пепельнице.

— Есть у вас еще вопросы, мистер вынюхиватель?

Будь у меня в руке сигарета, мне бы сейчас тоже самое время раздавить ее в пепельнице.

— Нет.

Мы обменялись странноватыми, отчужденными взглядами.

— Тогда… выходит, мы кончили? — спросила она.

Я смущенно кивнул. Трудно было понять, радуется она такому исходу или чувствует себя задетой. Она проводила меня вниз по лестнице и оставила, даже не попрощавшись. Лу в укромном уголке шепталась с каким-то смуглолицым типом. Официанточка у стойки лениво почесывала задик. На меня она не взглянула, и я удалился незамеченным.

На улице по-прежнему царило оживление. Я даже не делал попыток выяснить, ведется ли за мной слежка: в такой сутолоке проверяться безнадежно. Забравшись в машину, я вклинился в медленный, извивающийся бесконечной лентой поток автомобилей. Возвращаться домой не хотелось. Послеобеденный сон все еще давал себя знать, и, втянутый в сплошную колонну машин, неудержимо стремящихся к морю, я дал увлечь себя вместе со всеми.

Я ехал в том же направлении, что и утром, когда решил избавиться от преследования. В зеркало заднего вида я не смотрел, зато, выбравшись на автостраду, выжал газ до отказа. Есть на этом шоссе определенный участок, где относительно редко проверяют скорость, здесь я погнал машину во всю мощь. Никто не увязался за мной следом. Виллис запретил мне уезжать из города, но ему известно, что я ослушался приказа, ведь его ищеек я сбил со следа именно на этой трассе. Возможно, полицейские уже поджидают меня у порога дома с наручниками наготове. Я решил, что успею расстроиться из-за встречи с полицией, когда эта встреча состоится, а до тех пор разумнее будет помечтать о чем-нибудь приятном. Скажем, отыщу я в Сан-Рио этого карлика Сэмми и огребу за поимку кучу деньжищ. Сэмми признается в совершенном убийстве и тем самым снимет с меня обвинения капитана Виллиса. Затем я сосредоточил всю силу мысли на большом бокале пенящегося пива, голубоватой воде плавательного бассейна и последнем номере «Плейбоя».

Дорога до Сан-Рио, если не спешить, занимает часа четыре. Я не спешил. Около двух часов ночи я свернул к мотелю на окраине города. Снял номер, побаловал себя вожделенным пивом, принял душ и завалился на боковую. Уже светало, когда я наконец уснул, а это дурной признак. Если слишком много думать, не останется времени для дел. Не помню, кому принадлежит это изречение: может, чикагскому инструктору, может, некоему прекраснодушному драматургу, а может, просто острослову, не любящему напрягать свои извилины.

Проснулся я от мелодичного птичьего щебета. Щебет лился из репродуктора в углу комнаты — должно быть, в порядке компенсации за наглухо закрытое окно, обеспечивающее эффективную работу кондиционера. Что до меня, то я бы отказался и от пения птиц, лишь бы кондиционер действительно работал как положено. Но утро было чудесное. Вдали по автостраде мчались яркие, маленькие, словно игрушечные, автомобили, под окном пожилой мужчина поливал клумбы. Я позавидовал его идиллическому занятию. Дорожной электробритвой, которую я постоянно держу в машине, я прошелся по подбородку, затем оделся. Пиджак с пистолетом в кармане я взял в руку и направил свои стопы к администратору.

Та женщина, что приняла меня ночью, уже сменилась. Ее напарница была моложе, носила очки и без отрыва от основных обязанностей занималась воспитанием малыша лет двух. На меня она даже не взглянула, когда я покидал мотель.

Проехав несколько километров, я позавтракал в придорожном кафе, затем направился в город по указанному Мышкой адресу. Современный дом на границе квартала, некогда считавшегося привилегированным. С тех пор у квартала поубавилось спеси, но все же не настолько, чтобы стать нищенским. Стены лишь кое-где были испорчены надписями, мусорные контейнеры опрокинуты далеко не перед каждым домом, а внутри домов за порядком присматривали привратники. Нужный мне дом содержался в чистоте, и дюжий швейцар торчал за конторкой в вестибюле. Он крайне неучтиво преградил мне путь.