— Это под тем большим комлем, — объяснил Клиффордс и начал пробираться вдоль поваленного ствола.
Я наблюдал за ним, стараясь ничем не выдать охватившего меня возбуждения. Ствол здесь дюймов на шесть приподнимался над землей, поддерживаемый сломанными сучьями, и вся почва была покрыта плотным ковром опавшей листвы.
Он отгреб листья из-под массивного ствола, как навесом прикрывавшего это место, и я увидел, как осела земля. Клиффордс стал на колени и принялся шуровать лопатой. Вскоре я услышал лязг металла. Наклонившись и взглянув через плечо Клиффордса, я уставился в яму.
— Я выкопал деньги месяцев пять назад и переложил их в новые ведра, — сообщил он, — уж больно быстро они ржавеют.
Затем Клиффордс отбросил лопату в сторону и стал выгребать землю руками. Теперь я увидел все три ведерка. Они были закопаны в ряд, днищами кверху. Клиффордс вцепился в первое и начал раскачивать его, чтобы можно было вытащить из земли. Я опустился на колени и принялся за другое ведро, крайнее в ряду. Сначала поддалось его ведерко, а затем и мое. Клиффордс довольно легко теперь вытащил и среднее, так как соседние больше его не удерживали. Ведерки лежали рядышком на опавшей листве в лучах заходящего солнца. На них были коричневатые пятна ржавчины и комья сырой земли. Но они показались прекраснее греческих ваз. Я закурил, внезапно осознав, что я весь взмок от пота, моя рубашка прилипла к спине, затем вновь стал на колени, не в силах налюбоваться ведрами и наслаждаясь восторгом долгожданного момента.
Это были стандартные ведра вместимостью в галлон, используемые в здешних местах для хранения сиропа или патоки, наподобие тех кастрюль, что я видел у него в хижине. Каждое имело проволочную дужку и крышку того же диаметра, что и само ведро. Клиффордс туго закрыл крышки да еще и залил их расплавленным парафином. «Неплохо, — подумал я, — знай он еще о силикагеле для обезвоживания, избавился бы и от ржавчины внутри».
— Хотите открыть их? — поинтересовался он.
— Да, хотя бы одно.
Я поставил ведерко на попа между нами. Клиффордс достал нож, соскоблил парафин и лезвием поддел крышку. Она наконец поддалась и, выскочив из гнезда, упала на землю. Я заглянул внутрь и испугался, что он услышит, как гулко забилось мое сердце. «Ну что тут скажешь, — подумал я, — целый галлон денег!»
Ведерко было доверху набито деньгами. Пачки пятерок, десяток, двадцаток и пятидесятидолларовых купюр. Пачки лежали плашмя, были втиснуты по бокам и изогнуты по окружности ведерка, сложены пополам — словом, заполняли каждый дюйм свободного пространства. Десятки, например, были вплотную притиснуты к пачкам пятидесяток, а когда я вытащил пачку пятерок, то под ней оказалась пачка сотенных. Я поспешно положил банкноты обратно. Не дай Бог, заметит, как дрожат мои руки.
— Вот уж действительно куча денег, не так ли? — спросил он.
Самое время избавиться от него. «Пора, — решил я, — только бы не дать маху». Я бросил окурок на землю, затоптал его и кивнул:
— Порядок! Можете закрыть крышку. Надо поторапливаться, пока не стемнело.
Яма с отвесными краями, откуда мы извлекли ведра, была позади меня, разве что немного правее. Клиффордс склонился над ведерком, закрывая крышку. Я быстро оглянулся, чтобы точно определить местонахождение ямы. Затем вытащил пушку, шагнул назад и, почувствовав под ногой край ямы, сделал вид, что оступился.
— Проклятие! — громко выругался я, взмахнул руками и упал. Пушка выпала у меня из рук. Я ударился плечом о сук, и он с треском сломался.
Клиффордс вскочил и, бросившись ко мне, опустился рядом на колени:
— Эй, мистер Вард! С вами все в порядке?
Я встал на четвереньки:
— Как будто да. Просто забыл про эту чертову дыру.
— Вот, позвольте вам помочь. — Он протянул мне руку.
Пистолет упал в яму, и я забросал его сверху землей. Клиффордс даже не заметил. Пушка была незаряжена, но я все же не хотел, чтобы он завладел ею.
Мне надо было подняться. В тот же самый момент, едва лишь я встал на правую ногу, как тут же словно задохнулся и опустился на землю. Проведя рукавом по лицу, чтобы стереть пот и грязь, я вымолвил дрожащим голосом:
— Ох, моя лодыжка! Обождите минуту!
Клиффордс наблюдал, как я расшнуровываю ботинок. Мне удалось скорчить довольно правдоподобную гримасу боли, когда я стаскивал ботинок и начал ощупывать ступню и лодыжку.
— Горит как в огне, — вымолвил я, — но не думаю, что перелом. Скорее растяжение или вывих.
Читать дальше