Чарльз Вильямс - Мертвый штиль - Женщина из захолустья. Дядюшка Сагамор и его девочки. Мертвый штиль

— Ну, сэр, значит, так оно и есть, раз вы говорите, — бросил Клиффордс через плечо.

Дьявольская смекалка, гений-дилетант по части криминала — все это с моей подачи начало отождествляться в нем применительно к собственной персоне. А почему бы и нет? Ничуть не труднее, чем изображать из себя Ватта Эрпа.

— Вот как вы нас высекли, — продолжил я тем временем, — или, вернее, высекли бы, если бы не досадный для вас прокол. Однако больше такого не случится в ближайшую тысячу лет. Мы же ничего о вас не знали. У нас не было ни ваших «пальчиков», ни ваших фотографий. С тем, чем мы располагали, далеко не уедешь: вы могли бы прятаться от нас всю оставшуюся жизнь, и нам так и не удалось бы вас сцапать. Но теперь, когда я доставлю вас в город, мы снимем у вас отпечатки пальцев и сфотографируем — словом, заведем досье… Впрочем, это уже совсем другая история. Именно по этой причине я сейчас должен быть особенно осторожным с вами. Так что не забывайте: я не отстану от вас ни на шаг и у меня оружие.

— Нет, — ответил он, и я заметил, что на сей раз он не присовокупил слово «сэр». — У меня нет никаких шансов. Ведь вам наверняка светит повышение по службе, когда вы меня доставите в целости и сохранности?

— Не исключено, — согласился я. — А поэтому уж постарайтесь вести себя как следует — и никаких шуточек!

Я вытащил пушку и тихо начал выщелкивать заряды в другую руку и по одному выбрасывать в кусты. Он ничего не слышал и даже не оборачивался. Затем громко взвел курок.

— Как, по-вашему, меня на самом деле отправят в тюрьму? — поинтересовался он.

— Придется, — тотчас уверил я. — Чтобы другим было неповадно. Если вам безнаказанно удастся ускользнуть из лап ФБР, то тут же найдутся другие, которые захотят сделать то же самое.

— Там… очень плохо?

— Ну-у, — протянул я, — естественно, в тюрьме не сладко. На то она и тюрьма. Но многим удается выдержать до конца срока. Даже в вашем возрасте. Вы слышали, конечно, много разговоров о том, что там ломаются или сходят с ума, однако в действительности такое случается не часто. О тюрьме любят разглагольствовать те, кто не имеет о ней ни малейшего представления. Они сгущают краски и делают акцент на тех вещах, что хоть и плохи, но вполне терпимы, и оставляют без внимания гораздо худшее. Тем самым искажается подлинная картина. Не так страшны плохая пища, однообразие и скученность, о которых столько пишут, как, например, гомосексуалисты и извращенцы. Они превращают тюрьму в настоящий ад.

— Они… они превращают?

— Да. На свой лад. Вам приходится смотреть за ними в оба. Они все время пристают к вам, и единственный способ отвязаться от них — это подраться. Но драка есть нарушение тюремных правил, поэтому вы лишаетесь всех своих привилегий. Надзиратели и охранники настолько перегружены работой и их так мало, что порой просто нет возможности проводить детальное разбирательство, по какой причине заключенные получили увечья во время драки, и они просто наказывают и правых, и виноватых. А если вы, защищая себя, приобретете репутацию смутьяна, то надзиратели устроят вам веселенькую жизнь. Нет, лишь крепкий и крутой мужик может постоять за себя и дать понять гомикам с самого начала, что им лучше оставить его в покое. Остальным же стоит больших трудов держаться подальше от этой публики.

Клиффордс промолчал. Мы немного изменили направление, чтобы не забрести в конец низины, где все еще стояла вода.

— Как вы ухитряетесь находить тут дорогу? — притворно удивился я. — Я бы здесь заблудился за пять минут.

— Ничего особенного, — ответил он. — Надо просто запоминать путь, которым идете.

— Легко сказать, — возразил я. — Мне, наверное, понадобится дня два, чтобы выйти к хижине.

Он немного помолчал, а затем спросил:

— Какой сегодня день?

Я нахмурился:

— Что? Понедельник.

— Нет, я имею в виду — какое число?

— Двадцать девятое августа.

— О!

— Мы уже близко, не так ли?

— Еще двести ярдов, — сказал он.

— Признаться, я рад, что мне не придется одному выбираться из этих джунглей, — обронил я. Что же делать — вновь брать его в оборот? И так все уже разжевал и даже в рот положил, осталось разве только пообещать, что сам отведу его за ручку и спрячу там, где его никто не найдет. Пожалуй, нет смысла продолжать вдалбливать что-либо ему в голову. Оставалось лишь молиться, чтобы до него наконец дошло.

— Почти дошли, — сообщил он. — Видите вон то упавшее дерево?

И я увидел. Один из кряжистых дубов упал, видимо, несколько лет назад, сломав дуб меньших размеров и примяв кустарник. Мы прибавили ходу. «Через час солнце уже сядет», — подумал я, прикинув угол падения лучей сквозь густую листву у нас над головой.