Эуджен Кирович - Дурная кровь

– Где сейчас Джошуа?

– Он… хватит… – Пациент машет правой рукой, как будто хочет что-то остановить. – Пожалуйста… простите… его…

Голос у пациента, как у захлебывающегося слезами подростка. Он плачет. По звуку похоже, будто он под анестезией и не может четко произносить слова. Теперь глаза полузакрыты. Он раскачивается взад-вперед и ощупывает воздух, как слепой.

– Нечего ему здесь делать, – резко и грубо говорит он, но уже голосом взрослого мужчины. – Какого черта он делает здесь с этой девчонкой? Мало парней вокруг? Кто дал ему алкоголь?

Пациент резко откидывается назад и ударяется плечами о спинку кресла. Хватается обеими руками за левую ключицу. Судя по звукам, которые он издает, ему очень больно.

– Красная комната, – говорит он. – Эта комната… Я больше ни за что туда не вернусь…

Выжидаю десять секунд, потом вывожу пациента в состоянии покоя на третий уровень. Дыхание у него ровное. Мышцы лица расслаблены.

– Прошло десять лет, Джош окончил колледж. Как он отмечает день выпуска?

Пациент оживился. Смеется, облизывает губы, сглатывает, как будто у него сильное слюноотделение. Говорит что-то низким голосом, что именно – не разобрать. Поглядывает на левое запястье, будто хочет узнать, который час.

– Не думаю, что она придет, – говорит он и прикуривает воображаемую сигарету. «Курит» зло, заметно нервничает. – Эй, Фил, как дела? Нет, приятель, я так не думаю. Подожду еще немного, может… Кто-то должен… Дело не в трусости, просто…

Умолкает. Сконцентрировался, будто пытается что-то вспомнить. Беззвучно двигает губами. Выражение лица меняется каждые несколько секунд. Делает глубокий вдох и впадает в состояние, близкое к ступору. Руки вытянуты вперед ладонями вверх, словно отпускает пойманную птицу.

– Джошуа во Франции, в Париже, в номере отеля «Меридиен». С минуты на минуту должен прийти его друг Эйб Хэйл. Джошуа и Симона уже в номере.

Пациент очень старается сконцентрироваться. Часто кивает, как будто пытается понять, чего от него хотят, но не может.

– Джошуа считает, что это ошибка, – говорит он с грустью в голосе. – Ему тут нравится, он хочет остаться. Не может поверить, что Симона на это согласилась. Он понимает, что это может быть опасно, но… Возможно, есть еще какой-то выход…

– Встреча в этом месте – идея Джошуа?

– Нет, это она… Да какая разница? Эйбу не надо было приходить.

– Почему они в этом номере?

– Она сказала, что хочет… Эйб пытался заставить ее передумать, но она отказывалась. Он псих. Она говорит, что скорее умрет, чем расскажет ему…

Пациент говорит тише. Голос слабый. Потом вздрагивает и резко поворачивает голову, как будто услышал какой-то шум справа от себя. Губы шевелятся, но несколько секунд он не издает ни звука.

– Это горничная. Они заказывают еще одну бутылку, – говорит он и смотрит на кого-то справа. – Эй, где… Нет, он не согласен…

Пациент оглядывается по сторонам и часто моргает, как человек, который оказался в темноте и пытается понять, где он. Вдруг широко открывает рот и застывает с выражением ужаса на лице – глаза вытаращены, смотрит в пустоту. Взмок от пота.

– Там на стене часы. Посмотрите на них и скажите, который сейчас час.

Пациент медленно, как механическая кукла, поворачивает голову налево. Бормочет что-то нечленораздельное.

– Который сейчас час?

– Нет, – отчаянно трясет головой. – Он не может это сделать. Он считает, что это неправильно. Не сейчас, вообще никогда. Им следует…

Пациент подтягивает колени к груди и обхватывает их руками, будто сидит на полу.

– Должен… Это ошибка… Нет, он ничего не расскажет. Каждый должен сам решить, как поступить.

Пациент продолжает трясти головой, иногда кажется, что он наблюдает за человеком, который ходит вокруг него в замкнутом пространстве.

– А сейчас…

– Вот сейчас он ее видит… О господи, этого не может быть! Что они наделали? О нет…

Пациент кричит так громко, что я не сомневаюсь: его крик слышен во всем доме. Он наклоняется вперед, ставит ноги на пол и вцепляется руками в колени. Застывает, снова впадает в ступор.

Пациент перестает отвечать на вопросы, отторгает две следующие установки на регрессию. Принимаю решение не переводить его на четвертый уровень транса. Постепенно возвращаю в состояние бодрствования.

Пациент тяжело дышит, оглядывается по сторонам, смотрит на часы:

– Прошло всего двенадцать минут.

– Мы зашли в тупик, – объясняю я. – Не было смысла пытаться продвинуться дальше.