Мария Долонь - #в_чёрном_теле

И я съел. Бога на войне нет.

В тот же день мы получили приказ сниматься с места и идти на Грозный. Там шли бои, и наша задача была преградить путь боевикам. Но они прошли по головам, сквозь гранатомётный огонь и фугасы, положили немало наших. Я видел их лица, терять им было нечего.

Последний мой разговор со Стариком случился накануне боя, мы ночевали в ледяном бэтээре. Он рвался в город с самого начала, только и говорил о нём: что-то он там забыл, что-то мешало ему жить все те годы после. Рассчитаться с кем-то вроде надо было. Тогда я и спросил про брата, не встречал ли Старик его там. «Не видел», – ответил он. И оборвал разговор. На другой день его прошило автоматной очередью. А нам с Витькой удалось выйти из этого пекла без единой царапины.

В полдень мы подошли к Грозному, и кажется, впервые вечный туман рассеялся. Я взял бинокль и рассматривал то, что осталось от города. На солнце блеснул позолоченный крест. Православная церковь! Почти невредимая.

Мы решились на вылазку на другое утро, хотя в условиях боевых действий самоволка каралась жёстко. Витька сказал, что одного меня не пустит. На улицах ни шороха, базар пуст, несколько кварталов лежали в руинах. Официально город не считался взятым, но чехов уже не было – все уходили, как могли. Церковь была открыта, шла служба, внутри мы увидели с десяток женщин. Должно быть, мы смотрелись дико – в брониках, касках и с калашами, но священник окропил и нас, и оружие. После службы мы подошли к нему. Молодой, в тёмном подряснике, отец Симеон выглядел бы нашим ровесником, если бы не борода. «Покрестить нас можете, батюшка?» Он назначил день, дал нам с собой яиц и сухого печенья – прихожане по-прежнему приносили дары. Мы вернулись в полк целы и невредимы, так никого по дороге и не встретив.

В назначенный день прийти нам не удалось – не умолкая, била артиллерия, с наших позиций мы наблюдали столбы чёрного дыма, скрывшего под собой всё, даже пламя. Потом мы вошли в город колонной. Наши написали на броне: «Мы вернулись» или что-то на вроде того, я особо не вчитывался. Для кого-то это и правда было возвращение.

В церкви Святого Георгия одна стена была разрушена полностью, купол зиял прорехами, но алтарь уцелел. Так он нас и крестил – под голыми балками, среди обломков кирпичей, считай, под открытым небом. И железный крестик, что он тогда дал, я ношу до сих пор, пусть меня с ним и похоронят.

С отцом Симеоном мы подружились. Полк ушёл на юг, продолжать войну, а наш батальон оставили обеспечивать тыл и поднимать город из руин. Я много времени в церкви провёл: вывозил мусор, клал новую стену. Госпиталь рядом восстанавливали. Прибывающие с юга раненые говорили: «Да у вас тут курорт!» Война шла своим чередом, но уже без нас.

Но окончательно мы поняли, что находимся в тылу, только когда приехал Валерий Николаевич. Я не сразу узнал в нём казанского Валеру Петряева, Петрушку, который подчинил себе Зуба и всю нашу банду. Как и тогда, он приехал на готовенькое – когда вся тяжёлая работа была сделана. Десять лет прошло? Меньше? Он сделался грузным, лицо ушло в красноту, но глаза были всё те же: брезгливые и колючие. Ну и костюмчик был не чета нашему камуфляжу – чистенький. И ботинки – боже мой, он приехал в ботинках! Где он ходить собирался этими ботинками? Я глупо скалился, стоя навытяжку в штабе. Взводный, тот же неутомимый Дымов, приставил меня к нему.

Так я нежданно-негаданно получил новое и, как оказалось, постоянное задание: сопровождать члена миротворческой комиссии в командировках по районам боевых действий.

Телохранителей у Валерия Николаевича было двое: один, кореец, носил пистолет Макарова, другой, бритый, – новейшую оптику, но в нужный момент ни тот, ни другой не смогли привести их в действие. Пистолет заклинило, а оптику бритый просто бросил, ушёл в отказ. Момент этот настал ровно через неделю после того, как я поступил в распоряжение Валерия Николаевича.

Мы двигались в районе Комсомольского, дорога сузилась и проходила сквозь недлинное ущелье. Кореец то и дело требовал от водителя прибавить газу, но из-за ям ехать больше тридцати не получалось. За поворотом путь нам преградили трое бандитов. Не вояки, оборванцы, видно, что измождены, в руках допотопные карабины. Кореец выхватил пистолет и стал им безуспешно щёлкать. Я не успел прикрыть, уложили его пулей, загалдели. Взял я корейца на руки, под мёртвым телом держу автомат. И пошёл прямо на чехов. Одной очереди хватило. Потом направил автомат вверх, палил по скалам. В ответ не было выстрелов, видать, никого в засаде не оставили. Мальчишки, лет шестнадцати.