Шарль Эксбрайя - Семейный позор. Мы еще увидимся, детка! Ночь Святого Распятия

Но хозяин дома явно предпочитал не слишком распространяться на эту тему.

— Салисето обвиняет меня, будто это я донес Пишранду, что он замешан в убийстве итальянца из Старого Порта!

— А это неправда?

Подобный вопрос — хуже всякого оскорбления.

— Что? И ты смеешь…

— Ну… когда твой сын служит в полиции…

Фонтан с трудом удержал Элуа, рвавшегося наказать обидчика.

— Отпусти меня, Доминик! Я вобью ему эти слова обратно в глотку!

— Да успокойся же, Маспи! На что это похоже? Такие давние друзья, и вдруг…

Однако едва Элуа немного успокоился, Двойной Глаз встал.

— Маспи, я тебе очень сочувствую, но скажу откровенно: твои дела с корсиканцами меня не касаются… Всякому своя рубашка ближе к телу. А у меня — ничего общего с Салисето и его парнями… Мы просто игнорируем друг друга. И на старости лет мне бы не хотелось ввязываться в ненужные приключения… Так что — привет…

И он в ледяном молчании покинул дом Маспи.

— Если кто-то еще придерживается того же мнения, то может отправиться следом! — презрительно бросил Элуа, не вставая со стула.

Немного поколебавшись, Шивр жалобно пробормотал:

— Попробуй же понять, Маспи… Этот Тони — слишком крепкий орешек для меня, и…

— Убирайся!

Крохобор быстренько исчез за дверью. А Элуа с горечью рассмеялся:

— И это — друзья…

Фонтан в очередной раз попробовал его урезонить:

— Попытайся же войти в положение, Элуа. Мы больше не в состоянии бороться с Салисето. Остается лишь надеяться, что он оставит нас в покое… Стоит мне поссориться с ним, и весь мой мелкий бизнес полетит к чертям…

— Прощай, Фонтан…

— Но…

— Прощай, Фонтан!

— Ладно… раз ты так к этому относишься, пусть будет по-твоему, не стану настаивать. Ты идешь, Доло?

«Иди Первым» на мгновение замялся, с видом побитой собаки поглядел на Маспи, но все же ушел вместе с Фонтаном Богачом, ибо тот по старой дружбе покупал все, что Доло удавалось раздобыть тем или иным путем.

Оставшись наедине с Адолями, Великий Маспи бессильно развел руками:

— Ну вот… воображаешь, будто тебе помогут… будто в случае тяжкого удара не останешься один… — и пожалуйста! Трусы! Жалкие трусы!

Перрин вскочила, дрожа от гнева.

— Мы оба, и Дьедоннэ, и я, остаемся с вами!

— Тем более что того итальянца пырнули ножом, а это очень похоже на Салисето, Бастелику или Боканьяно! — добавил ее муж.

Маспи взял за руки Дьедоннэ и Перрин.

— Спасибо… Но я буду сражаться один. Не позднее чем завтра я пойду к Корсиканцу, и мы объяснимся с ним по-мужски. А если я не вернусь, вы, друзья мои, не оставите этих несчастных…

Сцена выглядела так трогательно, что Элуа заплакал. Селестина последовала его примеру, за ней — бабушка и, наконец, Дьедоннэ. И вскоре рыдали все, кроме Перрин и деда — те принадлежали к более крепкой породе.

Проводив Адолей, Маспи вернулся в гостиную. У него опускались руки. Подумать только, Элуа надеялся сыграть возвращение с Эльбы, а получил Ватерлоо…

— Элуа… ты и впрямь собрался идти к Корсиканцу? — с тревогой спросила Селестина.

Маспи недоверчиво уставился на жену.

— Ты хочешь послать меня на верную смерть? Вот уж не ожидал от тебя! Признайся лучше сразу, что тебе не терпится стать вдовой!

— Но ведь ты сам только что…

— Ну, это, скорее, фигура красноречия, и вообще я устал от твоих расспросов! Какое тебе дело, как я собираюсь поступить?!! К тому же наша семья обесчещена не сегодня, а когда твой сынок пошел работать в полицию! Да, тот день и стал позором, истинным позором нашей семьи!

Маспи так разволновался, что жене пришлось готовить ему на ночь липовый отвар.

В кабинете Пишранда все три инспектора пытались заставить Бастелику признаться в убийстве Томазо Ланчано и ограблении. Но Антуан не впервые имел дело с полицией и крепко стоял на своем. Все обвинения он отвергал упрямо, но так спокойно, что невольно производил на допросчиков сильное впечатление.

— Насчет ювелирной лавки — согласен… Мне следовало прикончить того типа… Ладно, минутная слабость… — с кем не бывает! И, надо думать, она дорого мне обойдется! Добродетель никому еще не приносила пользы, инспектор. И потом, я сделал еще одну глупость… Что за кретинизм — совать морду к самому свету?.. Даже новичок справился бы лучше… В моем ремесле стоит чуть-чуть промахнуться — готово дело! И доказательство — перед вами. Остается только надеяться, что друзья меня не забудут, пока я отсижу свое, как паинька.