Шарль Эксбрайя: Семейный позор

Элуа Маспи

Селестина Маспи — его жена

Бруно Маспи — их сын

Перрин Адоль

Дьедоннэ Адоль — ее муж

Пэмпренетта — их дочь

Пишранд — старший инспектор полиции

Ратьер — инспектор

Тони Салисето — главарь банды

Антуан Бастелика, Луи Боканьяно — его подручные

Они шли, взявшись за руки и не говоря ни слова. Майское солнце играло на покрытых барашками пены волнах моря, и, казалось, сам воздух источает сияние. Молодому человеку исполнилось двадцать два года, девушке — семнадцать. В таком возрасте всегда воображаешь, будто жизнь готовит тебе одни несравненные радости. Они любили друг друга с тех пор как себя помнили, и уже тогда не сомневались, что у него не будет иной жены, а у нее — супруга.

Молодой человек только что вернулся из армии, девушка — закончила школу. Впрочем, на уроках она в основном писала письма возлюбленному, хотя пылкие чувства облекались не в самую блестящую форму. Но только дураки считают, будто орфография имеет какое бы то ни было отношение к любви. Медленным шагом они гуляли по Фаро, и сад казался им настоящим преддверием рая. Девушка смотрела на парня с восхищением, он на нее — с нежностью, и оба думали, что впереди у них целая вечность. Проходившая мимо старуха с улыбкой посмотрела на влюбленных. Они чуть снисходительно улыбнулись в ответ, не понимая, как это можно постареть.

Молодые люди сели на скамейку на самом краю высокого уступа над морем. Все это было им с детства знакомо, но от красоты пейзажа захватывало дух, и оба едва осмеливались дышать. Девушка склонила голову на плечо возлюбленного, он обнял ее за плечи, и та замурлыкала, как счастливый котенок, потом вдруг отстранилась, вытащила из-за корсажа ладанку и благоговейно поцеловала.

— Что это с тобой, Пэмпренетта? — ласково спросил парень.

— Я благодарю добрую Богоматерь за то, что она дала мне такое счастье!

— Так ты веришь в Богоматерь, в ад, чистилище и рай?

Девушка слегка отстранилась и посмотрела ему в лицо.

— Неужто в полку ты так изменился, Бруно? Ты больше не любишь нашу добрую Святую Деву? Если да, то лучше не говори, а то мне будет слишком больно!

Бруно поцеловал Пэмпренетту, ибо ему всегда хотелось ее целовать, даже когда девичья логика ставила его в тупик.

— Конечно, люблю, моя Пэмпренетта, по-прежнему люблю нашу добрую покровительницу и не далее как вчера ходил в собор Нотр-Дам де-ла-Гард ставить свечку, чтобы мой отец дал согласие на наш брак, да и твой не возражал.

У девушки отлегло от сердца.

— Ах, как хорошо! — воскликнула она. — А то я уж было испугалась…

Парень снова обнял возлюбленную.

— Но, дорогая моя, раз ты любишь Святую Деву, тебе ведь хочется ее радовать?

— Естественно! Что за вопрос?

Он понизил голос:

— Тогда почему ты ее огорчаешь… воровством?

Она вырвалась из его объятий, на сей раз рассердившись по-настоящему.

— Ты назвал меня воровкой?

— Ну а кто же ты еще, моя красавица?

Пэмпренетта возмущенно вскочила.

— Ах, вот как? Я думала, ты привел меня сюда поговорить о любви, а вместо этого оскорбляешь!

Памела Адоль, или, как ее называли близкие, Пэмпренетта, была еще совсем девочкой, а потому расплакалась, словно малое дитя. Бруно Маспи никогда не мог спокойно видеть ее слез. Он взял девушку за руку и, притянув к себе, снова усадил на скамейку.

— Послушай меня, Пэмпренетта… Чем ты занималась с тех пор, как окончила школу?

— Но…

— Тс!.. Ты помогаешь отцу обманывать таможенников и тащишь все, что только можно стянуть на набережной.

— Ага, видишь? Сам же говоришь, я не ворую, а тащу!..

— В тот день, когда тебя схватят полицейские, они наверняка не станут заниматься подобными тонкостями… Или тебе очень хочется в тюрьму?

— Мне? Да ты что, Бруно, с ума сошел? Во-первых, легавые меня никогда не поймают! Они меня даже не видят…

— Зато видит наша добрая Богородица!

— Ну, тогда она не может не заметить, что я никогда ничего не беру у бедных!

Бруно вздохнул, понимая, что спорить бесполезно. Пэмпренетта была так простодушно аморальна, что и сердиться-то на нее он не мог. Парень поцеловал девушку.

— Так ты меня все-таки любишь? — шепнула она.

— Ну как же я могу тебя разлюбить, если люблю так давно?

Ничего другого Пэмпренетте и не требовалось. Уже забыв о причине недавней размолвки, она крепче прижалась к любимому.