Лия Аветисян - Про любовь, ментов и врагов

– Слушай, я про неё справки наводил года три назад, когда без вести пропал парень, с которым она из соседней деревни удрала в девятом классе. Была дешёвкой похуже тех, что около ереванского цирка дежурят. Около года сидела в абовянской женской колонии. Сдохнешь со смеху, но там-то, в тюрьме, она и выучила английский! Помнишь, по делу дашнаков Ануш Айказян проходила?

– Бог ты мой, – похолодел Шварц, – я же с детства знал Анушик! Приходил к ней в тюрьму, мол, ничего не нужно? А она – «нет, спасибо, Армен джан, все в порядке. Скоро нашу партию реабилитируют. Столетнюю партию никому не дано запросто уничтожить. Если можешь, бумагой и карандашами помоги: я здесь девочек английскому обучаю». Я коробку писчих принадлежностей покойному Погосяну послал, он все смеялся: буду доклад делать в министерстве про опыт Английской палаты.

– Слушай, Шварц, а ты в курсе, что Погосян с сынком притон, оказывается, имели у себя в районе?

– Э, – махнул рукой Шварц, – нехорошо за покойником говорить, но это тот случай, когда собаке – собачья смерть. – Да нет, наш дворовый пес – ангел по сравнению с этим мерзавцем…

Давтян вытаращил большой палец на руке в знак абсолютного попадания Шварца.

– Бог ты мой, так эта Ано – из числа сокамерниц бедной Анушик? – вернулся к теме потрясенный Шварц. – И что – тот английский её так здорово раскрутил?

– Скажешь, тоже. Потом она за границу стала ездить торговать. Потом иностранца охомутала – то ли «Спасите детей», то ли «Спасите зверей», то ли «Спасите врачей». Потом вроде бы прибрала к рукам западного армянина и на его деньги кафе открыла. Английский с ними обоими усовершенствовала, французский выучила и теперь шпарит с иностранцами, как выпускница иняза.

– А куда она ездила торговать? – спросил Шварц, даже забыв о самоходом курящейся в пепельнице сигарете.

– В Турцию, а куда еще ездят? – безмятежно откликнулся Давтян.

– То есть они с Джеммой там познакомились?

– Ну да. Это же целая гильдия шоп-туристок. Одни, как Ано, вверх идут, другие, как Джемма, – вниз…

– Да уж ниже не бывает, – откликнулся Шварц и вздрогнул от всплывшей в памяти фотографии тела Джеммы на дне ущелья.

– Слушай, Шварц, что-то часто мы сегодня поминаем Ано: не к добру это, – усмехнулся Давтян.

– Не к её добру. – уточнил Шварц и с сожалением посмотрел на потухшую наконец сигарету.

22 декабря, под утро

Снег повалил, когда Шварц был уже в дороге. И повалил с таким рвением, что на обратном пути, когда метель уже улеглась, все окрестные горы сияли белизной невинно и правдиво, как будто так оно и было много-много дней подряд. В зимнем небе звезды сияли ярко и в количестве, приличествующем хорошему планетарию. Горные деревни выгодно высвечивались ими, как огнями рампы. Уютно вился дым из печных труб. А дворовые собаки амбициозно озвучивали свои права на контролируемую собственность.

Спать хотелось ужасно. Так и тянуло напроситься к кому-нибудь в гости, поесть из глубокой тарелки крепкого, как брикетное мороженое, мацуна, отломить от листа хрустящий лаваш и завернуть в него кусочек овечьего сыра. И завалиться спать на тугие трехэтажные матрасы из шерсти, которые в деревнях хозяева держат на нетронутых кроватях специально для гостей. Но надо было спешить, так как с утра нужно было много чего успеть. Потому-то он и не остался ночевать у гостеприимного Давтяна. Шварц запихнул сигарету под левый резец и гуднул, спугнув замершего на обочине зайчика.

В Ереване была просто слякоть, заляпавшая крылья и капот, и плюсовая температура. Шварц выехал на проспект Баграмяна, свернул, подъехал к арке и не глуша мотора, еще раз походил под ней взад-вперед в ближнем свете фар. Прошелся по крепко спящему двору, заглядывая в окна. Вышел, заглянул в темный парк, походил вокруг, вернулся и сел за руль. Потом взял фонарь, снова вышел, подошел к лусиняновскому подвалу и направил фонарь в скрытый резиновым ковриком проем. Раздалось глухое ворчание, и на него уставились два светящихся глаза. Ну да, так оно и было!

Шварц добрался до дому только под утро, и такой обессиленный, что лениво постоял под душем, косясь на мочалку: мылить или не мылить? Потом решительно взялся за неё и довел дело до победного конца. Он насмотрелся, наслушался и напредполагал такого, что хоть от физической грязи надо было отмыться! Дома было тихо, тепло («Ага, разбогатела Маргаритка, транжирит на отопление!») и вкусно пахло котлетами.