Лия Аветисян - Про любовь, ментов и врагов

«Ну да, не учуял запах женщин», – мысленно улыбнулся Шварц и спросил:

– Вы сегодняшнюю статью читали?

– Читал, – неприязненно поморщился Таркулян.

– Что, факты не соответствуют?

– Соответствовать-то частично соответствуют, господин майор, но не люблю я журналистов…

– Так вы же вроде из одной гильдии, – усмехнулся Шварц.

– Ну что вы, – обиделся Сеньор Анджелло, – мы, писатели, творим нетленное, а журналисты расхватывают жизнь на факты и сенсации. Они просто не в состоянии осмысливать её во всей выпуклой объемности. Вот если уж эта журналисточка была так здорово в курсе, то как же не нарыла или умолчала, что строилось здание за счет, – тут Таркулян перешел на шепот, – покойного Паравяна, нашего Почетного Консула в Таиланде? У консульства этой страны какая здесь работа? Никакая. Так что он собирался отвести под его деятельность только часть первого этажа, а остальное занять архивом и исследовательским центром по изучению документов известных событий пятнадцатого года…

– Вы имеете в виду целенаправленное массовое истребление армян в Турции? – жестко спросил Шварц и подумал: – Ну как же этот маленький человечек с локоном через лысину старается походить на иных высоких хозяев, избегающих называть вещи своими именами…

– Ну да, – согласно закивал Сеньор Анджелло и заторопился исправить оплошность:

– Саак Алтунян – таиландский консул здесь, он же мой предшественник в мэрии, – он, говорят, один проект внутреннего устройства здания представил на согласование Паравяну, а сам строил по другому проекту, с номерами для гостиницы. А какие сейчас гостиницы? Известное дело. Да. А еще он столько раз увеличивал сметную стоимость под землеустройство и фундамент, вытягивая деньги из Паравяна, что тот не на шутку разволновался – сам-то опытный строитель, – что участок на ползунах или воде. А здесь кроме камней что может быть? Письмо даже прислал с официальным запросом. Саак тогда ходил ко мне в мэрию ни жив ни мертв. К шефу заходил, тот так орал, что в приемной компьютеры мигали…

«Да уж, – думал Шварц, возвращаясь со встречи с Таркуляном, – всего-то несколько часов, проведенных в КПЗ в прошлом – и какая прорва информации, которую фиг бы этот сеньор изложил при другом раскладе. Да уж, неплохо бы всех чинуш хоть по разику отправлять туда на экскурсии. Молодец Дядя Вова!»

21 декабря, утро

Информатор был предупрежден о том, что любая мелочь, каждая нестандартная ситуация крайне важны, и он вышел на связь с Шварцем.

– Уборщица у нас пропала, третий день на работу не выходит. Сестра-хозяйка звонила, домой заходила – никого!

– Давно работает? Как звать? Где живет? – взялся Шварц за авторучку, кляня цейтнот и свое перманентное пребывание в нём.

– Джемма Асрян, работает около двух лет. Живет в Аванском массиве.

Они потолковали еще, и Шварц поехал в отдел кадров клиники, предчувствуя, что «Соседи» уже там. Они как раз выходили, и он прочитал на их лицах принадлежность к Конторе точно так же, как и они – его полицейский чин.

В сводках пропавших без вести уборщица не значилась, так как родные не заявляли, да их у неё в Ереване и не было. За последние дни было зарегистрировано два случая самоубийств неопознанных лиц женского пола, и следовало их проверить.

Рельеф Армении диктует и специфику самоубийств. Как правило, здесь не лезут в петлю, не травятся, не стреляются в висок, антисанитарно разбрызгивая мозги по стенам. Здесь просто бросаются с мостов, соединяющих стороны глубоких каньонов. Чемпионом среди них поначалу значился такой вот трехарочный красавец над глубоким Разданским ущельем в Ереване. Он был отстроен в сороковые годы по армянскому проекту, но пленными немцами и назван был мостом Победы над ними. Через пару десятилетий после того как немцев этапировали на родину и аккуратно сдали-приняли во Франкфурте-на-Одере, планку первенства перехватил невезучий Киевский мост, связывающий центр Еревана с северо-западными микрорайонами.

Строили его в пятидесятых силами уже своих заключенных, гнездившихся в бараках мужской колонии как раз неподалеку от стройки. А недостроенный мост возьми и рухни! И единственными пострадавшими стали срочно осужденные за саботаж инженеры и прорабы. Когда мост рухнул, то в момент всеобщей паники преданные своим семьям заключенные разбежались по домам, но с разрешения начальства. Чтобы родные воочию убедились, что с ними ничего не приключилось, и не запаниковали бы. А после зэки дисциплинированно потянулись обратно, на место отбывания наказания – от проклятой власти разве спрячешься? Когда мост всё же отстроили и торжественно запустили, окрестив Киевским в честь командовавшего Советами выходца с Украины, конструкцию облюбовали самоубийцы столицы и близлежащих районов. И с этим не смогли справиться ни советская власть при любых секретарях, ни самостоятельное управление Третьей республики.