Мэри Стюарт - Гром небесный. Дерево, увитое плющом. Терновая обитель (сборник)

– Конечно, ты понимаешь, мой основной багаж в Ливерпуле. Я могу послать за ним…

– Ну разумеется.

Я различила в его голосе смех и вскинула взгляд. Вот черт! Похоже, его все это забавляло. Не успела я снова заговорить, как он взял меня за руки, чуть нагнувшись и сияя улыбкой. Голос его звучал тепло и – всякий бы поклялся! – искренне растроганным:

– Так чудесно… снова видеть тебя здесь спустя столько лет. Мы никогда не думали… – Казалось, он несколько секунд боролся с наплывом чувств, а потом проникновенно добавил: – Такой душераздирающий миг, дорогая моя.

«Это ты мне говоришь, черт бы тебя побрал!» Я не осмелилась произнести этого вслух, но Кон легко прочитал мою мысль по глазам.

В его же глазах плясали чертики. Он снова одарил меня своей дежурной – тщательно рассчитанной и сногсшибательной – улыбкой, а потом притянул к себе и поцеловал, но, должно быть, сразу почувствовал мое изумление и инстинктивный отпор, потому что разжал хватку и быстро вполголоса произнес:

– Нас видно из окон, Мэри, дорогая моя. Думаю, в сложившихся обстоятельствах я бы уж, наверное, поцеловал бы ее. Нежно и по-родственному, разумеется.

Он по-прежнему держал меня за руки. Я ответила в тон, так же тихо и сквозь стиснутые зубы:

– А ты не думаешь, дорогой кузен Коннор, что она могла бы вырваться и как следует дать тебе по щекам? Нежно и по-родственному, разумеется.

Он вздрогнул от смеха. Я отдернула руки.

– Так, значит, за нами кто-нибудь наблюдает? А они нас слышат?

– Насколько я знаю, нет.

– Ну тогда…

– Тсс, не так громко. Никогда ведь не знаешь наверняка. – Он стоял спиной к дому и смотрел на меня. – Ты действительно так сильно зла на меня?

– Еще бы!

– Я тебя не виню. Лиза говорит, ты восприняла новости удивительно хорошо. Я сам просто не рисковал тебе сообщать. Ты бы не подумала, глядя на меня, что я так застенчив?

– Как ни странно, нет. Удивляюсь только, и отчего это все самые агрессивные люди так любят настаивать, что на самом-то деле они тихие и робкие? – Я задумчиво посмотрела на него. – Да, Лиза была совершенно права. Она все твердила мне, что ты не придаешь этому никакого значения.

Веселье сбежало с его лица, как будто выключили свет.

– А с какой стати? Какой мужчина когда-либо особо переживал из-за того, что стало известно, что он любовник какой-нибудь девушки?

По земле рядом с нами, напыжившись и самодовольно изгибая шейку, прохаживался голубь. На перышках его переливались радужные цвета, как пятна бензина на текущей воде.

– Просто ответить нечего, – наконец произнесла я.

На лицо Кона вернулся свет – во всяком случае, отблеск былого света.

– Не совсем. Ты права. Я себя вел гнусно, но просто от радости по такому поводу. Прости меня.

– Ничего.

Внезапно мы словно бы преодолели ров с водой и понеслись по гладкой прямой. Я расслабилась и прислонилась к воротам. Мы снова улыбнулись друг другу, на этот раз со взаимопониманием. Для стороннего наблюдателя сцена развивалась вполне закономерно. Наверное, даже из дома был явственно различим румянец у меня на щеках, а Кон стоял передо мной в позе, выражавшей нерешительность и даже унижение – если не видеть его глаз.

– А ты сильно против? – резко спросил он.

– Роли бывшей любовницы, которую ты навязал мне в последнюю минуту? Да нет, раз уж все равно никто не знает, кроме дедушки. Хотя буду ли я против или нет, больше всего зависит от тебя.

– В смысле?

– В смысле, что я не собираюсь делать вид, будто вернулась назад затем, чтобы упасть к твоим ногам, Кон Уинслоу.

Он ухмыльнулся:

– Пожалуй. Я понимаю – это значило бы просить слишком многого.

– Следовало бы тебе подумать об этом прежде, чем целовать меня. – Я прислонилась к воротам и холодно добавила: – Или тебе действительно хочется оказаться рядом со мной перед алтарем под дулом дедушкиного ружья?

Наступила ошеломленная тишина. Ага, не без злорадства подумала я, это пробило твою насмешливую самоуверенность. Я подняла голову и улыбнулась:

– Да, просто удивительно, как же вы с Лизой не подумали об этом раньше. Возможно, дедушка решит, что никогда не поздно исправить старые ошибки. И вдруг на этот раз я соглашусь.

Снова тишина, два медленных биения сердца.

– Ах ты, маленький дьяволенок! – Это было первое искреннее чувство, какое Кон выказал за все время нашей беседы. – Кто бы подумал… – Он вдруг умолк. Длинные губы чуть изогнулись. – А что, если я скажу, что ты блефуешь, милая моя девочка? В конце-то концов, вот было бы чудесное окончание нашей маленькой игры, просто диву даюсь, что не подумал об этом раньше. Бог ты мой, я знаю много участей гораздо хуже, чем оказаться с тобой перед алтарем! – Он засмеялся, глядя на выражение моего лица. – Ага, поняла? Не пытайся блефовать со мной, плутовка, не то как бы твои хитрости не вышли тебе же боком.