Мэри Стюарт - Гром небесный. Дерево, увитое плющом. Терновая обитель (сборник)

– Даже отсюда чувствую запах пирогов. Как ты думаешь, она испечет мне к чаю поющих голубочков?

Я произнесла эти слова совершенно естественно и уже повернулась, чтобы идти, но неприкрытое потрясение на лице Кона остановило меня. Он смотрел на меня так, точно видел в первый раз.

Губы его приоткрылись, и он нервно облизал их.

– Ты не могла… я никогда… откуда ты?..

Он умолк. Из-под напряженной маски снова на миг показалось то самое выражение, которое я различила на его лице в первую нашу встречу.

Я насмешливо приподняла брови:

– Дорогой мой Кон, если даже ты начинаешь сомневаться во мне, то, должно быть, я и впрямь хороша.

Напряжение заметно спало, точно ослабились невидимые канаты.

– Просто это прозвучало так естественно, этакий пустячок, который она вполне могла бы проронить между прочим… И ты стоишь здесь, у ворот, как будто все было только вчера.

Он глубоко вздохнул, казалось, первый раз за несколько минут. А потом резко встряхнул головой, как вылезший из воды пес.

– Прости, глупо с моей стороны. Сама говоришь, мне предстоит научиться не удивляться. Но как, господи помилуй, ты узнала такую глупую мелкую подробность? Я и сам этого не помнил, а Лиза и не знала, и десять против одного, что до сегодняшнего дня миссис Бейтс ей об этом не упоминала, а может, и сегодня-то не сказала.

– Сегодня сказала. Бейтс сообщил, что она печет их к чаю. Чуть не поймал меня. А что, во имя всего святого, это такое, собственно-то говоря?

– Ох, да особый сорт круглых пирожков. – Он засмеялся, снова приподнято и почти с облегчением. – Так ты узнала об этом только десять минут назад, а преподносишь так, как будто знаешь всю жизнь! Ты чудо! Чертовски удачное партнерство, разве я не говорил? Боже ты мой, Мэри Грей – и это последний раз я называю тебя так, – ты стоишь моих денег! Ты – прирожденный победитель, разве я не понял это с той самой минуты, как впервые увидел тебя на Стене? Если бы это не выглядело чересчур и если бы я не боялся снова разозлить тебя до чертиков, будь я проклят, когда бы не поцеловал тебя еще раз! Нет-нет, все в порядке, не смотри на меня так, я же сказал, что повинуюсь, и сдержу слово.

– Рада слышать. А теперь мы и вправду торчим здесь слишком долго. Пойдем?

– Безусловно… Аннабель. Прямо к следующему препятствию. – Рука его скользнула мне под руку. Казалось, физический контакт для Кона так же естествен, как дыхание. – Нет, не сюда. Тебе следовало бы знать, что на ферме никогда не пользуются парадным входом.

– Прости. – Я быстрым взглядом обежала безлюдный двор и пустые окна. – Похоже, никакого вреда я не принесла.

– Совсем не боишься?

– Нет. Нервничаю, но не боюсь.

Рука чуть ущипнула мою руку.

– Вот это моя девочка.

Я выдернула руку:

– Нет. Не забывай.

Кон смотрел на меня с высоты своего роста оценивающе, все с тем же обаянием и проблеском веселой насмешки, но у меня возникло непонятное ощущение, будто теперь его развлекало что-то отнюдь не такое приятное.

– Дорогая моя девочка, если бы ты только знала…

– Послушай, – перебила я, – если бы я только знала, как все это выглядит в твоих глазах, то, думается, меня бы тут вообще не было. И мы ведь согласились обо всем забыть, верно? Мне и так будет неловко общаться с тобой на глазах у дедушки, и без того, чтобы ты еще дразнил меня, когда мы остаемся наедине.

– Я сказал только…

– Я знаю, что ты сказал. А я говорю, что с этого самого момента мы оставим эту тему раз и навсегда. Если бы я была Аннабель, ты захотел бы напоминать мне? Осмелился бы? Или, коли уж на то пошло, захотел бы ты, чтобы я сама напоминала об этом дедушке?

Наступила крохотная пауза.

– Ну-ну, – произнес наконец Кон и засмеялся. – Хорошо, дорогая моя Аннабель. Покончим с этим одним ударом. Пойдем в логово льва.

Когда Кон проводил меня по вымощенному каменному коридору в кухню, Лиза как раз вынимала из духовки новую порцию выпечки. В воздухе витал восхитительный запах свежего хлеба.

Кухня оказалась большой и приятной, с высоким потолком и новенькой плитой кремового цвета. Горшки с геранью и колыхавшиеся в июньском ветерке ситцевые занавески придавали вытянутым окнам веселый вид. Пол был выложен красными плитками и покрыт теми яркими лоскутными ковриками, что делают все северные кухни такими привлекательными. Перед печкой находилась старомодная решетка из полированного железа, и из-за нее, из накрытой фланелью корзинки, доносилось тихое попискивание недавно вылупившихся цыплят. Черно-белый кот сладко спал в кресле-качалке, не обращая ни малейшего внимания на эти звуки или время от времени искушающе высовывающиеся из-под фланели маленькие головки и тельца.