Дамир Берхеев: В поиске индиго [СИ]

Алекс и Митч, сидя в красной машине, обсуждали план действий:

— Не хилый дом, — оценил полицейский, барабаня по рулю.

— Точнее не скажешь, коллега.

Они смотрели на здание сквозь затемненное лобовое стекло и молчали. Ни радио, ни разговоры, ни шум двигателя не нарушали тишины в красном авто.

— Тебе нужен пистолет? — на вопрос лейтенанта детектив покачал головой. — Тогда погнали.

Стандартный взлом. Митч выбил дверь и проорал на весь дом: «Департамент полиции Нью-Йорка! Всем оставаться на своих местах!»

Не услышав никакой реакции, напарники, медленно ступая грязными после дождя ботинками, начали прочесывать дом.

Здание чем-то походило на музей: огромные картины, молчаливо висящие на стенах, массивная люстра на потолке зала, напоминала о состоятельности владельца, кирпичный камин, который не растапливали, наверное, несколько лет… Уют, домашнее тепло и призрак семьи давно покинул эти стены, сделав из семейного дома, самый что ни на есть музей.

— Пыль, — дойдя до лестницы, ведущей на второй этаж, детектив провел пальцем по доскам. — На второй этаж как минимуму месяца два никто не поднимался.

— Где же он проводил все свое свободное время? — Митч, как и учили в полицейской академии, держал пистолет двумя руками на случай нападения.

— Спит в гостиной, — оттирая пыль с рук, Алекс подошел к лейтенанту. — Питается на кухне, уборная тоже на первом этаже… В принципе, второй этаж ему и ни к чему. Если следовать здравому смыслу, то обряд созыва ребенка индиго нужно проводить в укромном месте.

— Подвал, — подытожил лейтенант.

— Или что-то похожее.

Немного времени они потратили на нахождение заветной двери. Доктор Лэнгдон свою жизнь проводил исключительно на первом этаже, и одна из дополнительных дверей на кухне вела в темный подвал, освещаемый редкими тусклыми фонарями.

— Вот черт! — выругался лейтенант. — Прямо как в фильмах ужасов. Предлагаю тебе спуститься вниз и уточнить обстановку, а я покараулю выход.

— В любом фильме ужасов тебя убивают, а я остаюсь запертым до скончания своих дней.

— Ладно, уговорил, — Митч вошел первым в кромешный мрак.

Узкие стены прохода будто давили на полицейского и детектива, и вся обстановка, включая старые тусклые фонари со времен второй мировой войны, заставляли сердце биться с особой частотой.

— Представьте, детектив, — когда Митч пытался шутить, он часто переходил на официальный тон общения. — Вот так мы идем, идем, в полной темноте и раз! Маленькие тела, покачивающиеся на виселицах.

— Ваши шутки, лейтенант, на данный момент совсем не уместны, — и добавил. — Поэтому заткнись, Митч.

Они дошли до стальных дверей. Полицейский визуально оценил замок и прошептал детективу:

— Один выстрел и его нет.

Алекс покачал головой, молчаливым жестом подсказал попытаться открыть дверь. Дверь оказалась открытой.

Доктор Лэнгдон уже снимал окровавленный докторский халат, когда вошли представители закона. Все, кто находился в небольшом помещении, замерли в немой картине. Какие бы железные нервы не были у Фитцжеральда и Томсона, но увиденное повергло их в шок. В этой потайной комнате дети не считались цветами жизни или надеждой в будущее. Здесь они были лишь материалом для привлечения магической силы. Лейтенант с горячим характером не стал ни представляться, ни зачитывать права подозреваемому… Увидев распятых и истекающих кровью детей и их ровесников в клетках, он засунул пистолет в кобуру и, подбежав к доктору, начал молотить его отточенными боксерскими ударами.

— Сукин сын! Да я тебя сам распну на этих крестах! Ублюдок!

Хотя доктор и пытался уклоняться от града ударов, но все тщетно. Кулаки полицейского покрывались кровью, но все продолжали посыпать ударами седовласого мужчину.

Еще минуты две и Митч убил бы его, если бы не вмешался Фитцжеральд.

— Успокойтесь, офицер! — детектив отцепил полицейского. — Не нам судить его! Пусть судит закон и пусть его увидит вся страна и родители этих детей!

— Ему все равно на закон и на наказание! — завопил полицейский. — Он, псих! Разве нормальный человек, боящийся закона, у которого есть совесть и честь, может сотворить такое? Посмотри! Это же дети! Слабые, беспомощные, еще не видевшие жизнь!

Вот она сущность лейтенанта полиции — жесткий снаружи и сострадающий внутри.

— Я… — снимая разбитые очки, начал доктор. — Я поклялся жене, что у нашего сына будет жизнь… Я испробовал все… Никто не мог воскресить его… И после традиционной медицины я обратился к услугам магии…