Татьяна Полякова - Дневник чужих грехов

— И какое было продолжение у этой истории? Ведь оно было, если Марта о ней узнала?

— Девушка оказалась беременна.

— Ясно. Вот тут-то и понадобилась Марта.

— Марта ее лечила от воспаления легких. И о беременности, конечно, знала. Беременность скрывали, как могли. Девчонка из дома не выходила, мать говорила соседям, что совсем слаба… Но если беременность еще можно скрыть, то младенца уж точно нет. К тому же в любой момент на девчонку могли донести. Связь с немцем — это не шутка. Молодые решили пробираться на Запад. Но с младенцем это было немыслимо. И с бабкой его не оставишь. Сразу станет ясно, кто он такой…

В этом месте меня слегка качнуло и перед глазами поплыл туман.

— Ты хочешь сказать… — начала я.

— Аня, твоя бабка родила девочку, а вовсе не близнецов. Мальчик родился в «доме литовки» на три дня раньше, и Агнес выдала его за своего сына. Роды принимала Марта, и все считали, что Агнес родила двойняшек. Мальчика и девочку. Немец со своей возлюбленной далеко не ушел. Оба подорвались на мине. Мать опознала дочку по остаткам одежды и слегла от горя. А потом за ней явились, сама знаешь откуда, кто-то из соседей все же донес о дружбе ее дочери с немцем. Через несколько дней она умерла. Об этом Марта узнала от военкома. Так ребенок навсегда остался у Агнес. И никто, кроме нее и Марты, ни о чем не догадывался. Даже Стас не знал. Его на время родов выставили из дома. Ты меня слышишь? — позвала Танька. — Вы с Роландом никакие не двоюродные. Его отец вовсе не брат твоей матери. Вы даже не родственники. Ты поняла?

— Да, — с трудом ответила я. — Извини, мне надо все это как-то переварить.

Я отложила в сторону мобильный и закусила пальцы, чтобы не закричать. Торопливо оделась, сама толком не зная, что делаю, и бросилась на кладбище. Бегом, еще в темноте. И, оказавшись рядом с могилой Агнес, заорала:

— За что? За что ты меня так ненавидела?

И только тогда поняла, как нелепо все, что я делаю. Пытаюсь докричаться до бабки, которой давно нет, пиная ногой ее надгробный камень…

Возвращаться назад сил не было. Я опустилась на скамью и позвонила Роланду:

— Приезжай. Ради бога, приезжай быстрее.

Он приехал, когда рассвело. Оставил машину возле ворот, я увидела, как он идет между могил, сунув руки в карманы куртки. Хотела подняться ему навстречу, но так и осталась сидеть. Он подошел и устроился рядом.

— Не самое подходящее время для визита на кладбище, — сказал он.

— У меня возник неотложный вопрос, — усмехнулась я.

— И что? Она ответила? Может, объяснишь, в чем дело?

Я заглянула в его небесно-синие глаза и рассказала о звонке Таньки. Он слушал, глядя перед собой, сцепив руки замком, с каким-то отрешенным выражением на лице, точно мой рассказ вовсе его не касался, и я, тревожно косясь на него, начинала подбирать слова, и голос мой звучал все неувереннее, все тише, а потом я замолчала.

— Не осуждай ее, — сказал он.

— Что? — растерялась я. — Не осуждать? У меня была бы совсем другая жизнь, Роланд. У нас была бы… Почему она сделала это?

— Ну… поначалу хотела спасти ребенка. А потом боялась его потерять.

— Ты прекрасно знаешь, о чем я.

— Да, знаю, — кивнул он. — Тебя ведь никогда не удивляло, что мой отец так тебя любит? Иногда казалось, даже больше, чем меня. Хотя, ясное дело, к тебе отношение другое, ты — девочка.

— Что ты хочешь сказать? — Страх пришел внезапно, словно вдруг подкрался сзади, и по спине пробежал холодок.

— Мне было десять лет, когда я случайно услышал, как ссорятся родители. И мать сказала, что отлично знает, чья на самом деле ты дочь.

— Нет! — крикнула я и топнула ногой. — Нет… может, Агнес и думала так, потому и молчала, но это неправда. Глупая ревность, вот и все.

А он продолжал сидеть, все так же глядя перед собой. И мир вокруг разлетался на куски. Еще несколько минут назад я считала великим несчастьем, что столько лет моей жизни были потеряны, безжалостно выброшены, не подозревая, что настоящая беда только впереди. Вот так мы и обманываемся, принимая за трагедию сущую ерунду. Что значат эти годы, в которых все же была надежда, то таяла, то разгоралась ярче, когда теперь… Теперь я знаю, что на самом деле останавливало его все эти годы…

Но это не могло быть правдой. Просто не могло. Я это точно знала, чувствовала на каком-то глубинном уровне. Однако как убедить Роланда, что слова его матери, брошенные в пылу ссоры сгоряча, ничего не значат?

— У меня никогда не было сомнений в том, кто мой отец, — начала я. — Я люблю Макса, но… по сути у нас с ним мало общего. А папа… ты же сам знаешь, как мы всегда были близки. У нас одни вкусы, одни привычки… Да мне всю жизнь твердят, что я его точная копия. Если хочешь, я сделаю анализ ДНК, моему отцу даже не обязательно знать об этом. Я уверена, что…