Татьяна Полякова - Дневник чужих грехов

Оказавшись на хуторе, я позвонила Таньке, сообщила о найденной тетради и обо всем остальном, конечно, тоже. Подруга пребывала в шоке, и это еще мягко сказано.

— Она действительно их всех убила? Поверить не могу. Такая приятная женщина. Интеллигентная, добрая. Она сама во всем призналась?

— Мне — да, а что дальше… не знаю. Звягинцев сказал, тетрадь, скорее всего, заберут как вещественное доказательство, так что я, на всякий случай, ее пересниму и тебе сброшу. Чтоб твоя работа не встала.

— Да мне до этой тетради еще дай бог через год добраться. Хотя, зная, как у нас работают в доблестных органах… Короче, спасибо. И не расстраивайся.

— Чего мне расстраиваться?

— Кому ты вкручиваешь? А то я тебя не знаю.

— В тетради было еще кое-что. — И я рассказала Татьяне о своем деде и предполагаемой встрече с ним в Буэнос-Айресе.

— Ни фига себе… — ахнула подруга, и мы вдруг обе засмеялись.

Вечером пришел Звягинцев и сообщил: Коровин жив, сейчас он в больнице, его жена находится рядом с ним. Я пересказала наш разговор с ней, он только головой покачал:

— Плятту я звонил и о твоей версии доложил. Боюсь, пока они раскачиваются, эта баба упорхнет.

— Никуда она не денется, — вздохнула я. — Куда она без него?

— Ну, не знаю. По мне, так она спятила. И какая на хрен любовь. Она его детей убила и даже не скрывала этого. Издевалась над беспомощным, на кладбище его возила, чтоб могилы видел.

— Любовь и ненависть, бывает, идут рука об руку, — усмехнулась я. — Если честно, ничего я больше не хочу слышать об этой истории. Пусть менты разбираются…

— И правильно, — кивнул Звягинцев.

Думаю, в тот вечер он намеревался по привычке у меня заночевать, но так как повод отпал, пришлось ему убраться восвояси. Правда, не сразу.

Мы поужинали, потом он сказал:

— Что ж, я, пожалуй, пойду, — должно быть, надеясь, что я попрошу остаться, но я сказала:

— Давай. А я немного поработаю.

И он наконец ушел. А я в самом деле устроилась перед компьютером.

Пару дней ничего особенного в моей жизни не происходило. Домашние дела чередовались с работой, Звягинцев звонил, мы с Верным совершали длительные прогулки, по вечерам я по скайпу связывалась с сыном, потом с мужем, еще с кем-то из родных. Несколько раз звонил Роланд.

А потом объявилась Танька. Звонок раздался в пять утра, что изрядно напугало. Я схватила телефон, еще толком не поняв, кто звонит, и услышала голос подружки.

— Спишь? — спросила она.

— А ты как думаешь?

Я несколько успокоилась, поняв по ее голосу, что трагедии отменяются. Скорее всего, опять нашла что-нибудь в дневниках Марты.

— А я всю ночь не спала. Хотела в пятницу лететь к тебе, но поняла, что не дотерплю. И ты меня, скорее всего, убьешь, если дотерплю. В общем, при личной встрече не получается, вот и решила по телефону. Тем более что в сельской местности встают рано.

— Да, но не настолько.

— И ты можешь выспаться днем.

— Еще раз да. И спасибо тебе, господи, за маленькие радости. Если уж ты подняла меня ни свет ни заря, валяй, рассказывай.

Я решила выпить кофе и пошлепала в кухню, поставила чайник, достала сахарницу, прижимая мобильный к уху плечом.

— Это ведь касается Марты?

— Ты даже не представляешь… Мне бы хотелось сейчас быть рядом с тобой.

— Что, дед нашелся? Жил все это время в соседнем уезде?

— Да что там дед… Ты «литовкин» дом помнишь?

— По Старой улице, ближе к озеру?

— Ну. Знаешь, почему он так называется?

— Понятия не имею.

— В начале пятидесятых там поселили женщину-врача, кажется, она была из Вильнюса. Фамилия точно литовская. Лет десять здесь работала, потом уехала. А дом так и зовут «литовкиным».

— Познавательно. И что в этой истории тебя так поразило, что ты ночь не спала?

— Во время войны там жила мать с дочерью. Дочке было лет семнадцать, когда она познакомилась с шофером Отто Грюбера.

— Офицера, которого прочили в любовники Агнес? Поклонника Гейне?

— Ага, шофер был ненамного старше девчонки.

— И они полюбили друг друга?

— Вот именно. И речь шла вовсе не об увлечении, а о настоящей любви.

— Но это вряд ли принесло им счастье, — вздохнула я.

— Когда немцы уходили, он думал забрать девчонку с собой. Но она слегла с пневмонией. Дороги бы точно не выдержала. Хотя лекарство он добыл, не без помощи своего шефа. И парень остался с ней, представляешь? Дезертировал. Хотя, может, надеялся как-то выкрутиться.

— И что, он появился в селе?

— Само собой. Мать девчонки его прятала, ради дочери, разумеется, хотя здорово рисковала.