Татьяна Полякова - Дневник чужих грехов

— Я взрослая девочка.

— Не сомневаюсь. Но он, по моим воспоминаниям, на редкость упрямый мальчик.

— Кто ж спорит. Серега у меня ночует.

— Это хорошо или плохо?

— Это обременительно, но я потерплю.

— Мудро. Лично я всегда мечтала о мужике в доме. Но звоню я не поэтому. Скинула тебе на почту фотки дневниковых записей. Там речь о твоем деде.

— Ты вестник счастья или как?

— Он ушел вслед за немцами, всего за несколько дней до того, как здесь появились наши. Явился на хутор, звал Агнес с собой, сказал, что жизни здесь все равно не будет.

— И куда хотел податься?

— Особых планов, похоже, у него не было. Намеревался проскочить между красными и коричневыми и осесть в том месте, где нет ни тех, ни других.

— Непростая задача. Неудивительно, что бабка отказалась. Куда бежать с детьми?

— Шансы все-таки были…

— Ага, еще больше шансов сложить голову неподалеку от дома. Это дед пообвык за несколько лет в лесах прятаться, а бабка, да еще с детьми…

— Здесь она рисковала не меньше. Кто знал, как с ней новая власть поступит?

— А как она сама объяснила свой отказ? Ведь что-то она Марте сказала?

— Сказала, что идти ей некуда. К тому же она ничего не знала о судьбе Клауса и Марты.

— Серьезная причина остаться. И что дед?

— Сказал, что она дура. Погубит и себя, и детей.

— Но простились они, судя по всему, по-человечески, если позднее на свет появились моя мама и дядя Макс.

— Судя по дате их рождения, зачатие произошло несколько ранее.

— Ну да… дед забегал на хутор погреться.

— Как легко мы судим других, — съязвила Танька.

— Ага, на это я мастерица. Но ты меня порадовала, он не просто смылся, а зашел проститься и даже звал Агнес с собой. Я-то считала его сукиным сыном, а он, оказывается, был небезнадежен. Хотя, подозреваю, он не сомневался, что бабка откажется, и на этот случай в ближайших кустах его ждала боевая подруга.

— Не можешь простить ему, что он не любил твою бабку?

— Довольно длительное время я была уверена, что и сама ее не люблю.

— Вот как. А сейчас?

— Сейчас не знаю. По-разному.

— Мне кажется, на самом деле, вас связывало что-то даже большее, чем любовь, — сказала Танька.

— И что же это такое?

— Пытаюсь найти определение. Зов крови, наверное.

— Против зова крови я не возражаю. Значит, куда подевался Молодой мельник, мы так и не узнаем? Жаль. Интрига длиною в несколько десятков лет. Умеют некоторые возбудить интерес…

— Вдруг да появится еще.

— В смысле, убежать далеко не удалось, и он вернулся? Куда же потом делся?

— Кстати, а Стас ничего не рассказывал о последней встрече с отцом? — задала вопрос подруга.

— Ничего. Стас, как и Агнес, был не большой любитель рассказывать. Хотя он мог и не присутствовать при этом, спал, к примеру. Ведь дед предпочитал заглядывать по ночам.

— Марта пишет: он перекрестил детей и поцеловал на прощание. Спали они или их разбудили с этой целью, непонятно.

— Перекрестил? — сказала я. — Этот момент особенно впечатляет. Учитывая, что дед ни в черта, ни в Бога не верил.

— Всем нам нужна надежда.

— Согласна. Особенно когда бросаешь жену и детей и отправляешься неизвестно куда.

— По-твоему, он должен был остаться?

— По-моему, он должен быть со своей семьей.

— Ты не пошлешь меня на хрен, если я спрошу: почему ты сейчас вдали от Лондона, где бо́льшая часть твоей семьи?

— Критику принимаю, но им, слава богу, ничего не грозит. Кстати, а дед знал, что Агнес красного командира выходила? — спросила я.

— Похоже, нет. Она его в сарае прятала, чтобы дети не увидели. Знаешь, что я подумала сейчас? Твоя семья заслуживает отдельного произведения.

— Приключенческого романа с мощной любовной линией? Вот и напиши.

— Я редактор, а не писатель. Но, думаю, получилось бы захватывающе. Какие характеры…

— Да, этим нас бог не обидел. Скажи-ка, а Стас, пока выполнял роль сторожа, дневниками интересовался?

— Один раз мы разговорились, насколько можно разговориться со Стасом. Он спрашивал меня об отце.

— Значит, куда тот подевался, он тоже не знал?

— Похоже, что нет.

— Как думаешь, он читал дневники? В смысле, мог найти какую-то конкретную тетрадь и прочитать?

— Почему нет? Почерк у Марты вполне сносный, тетради неплохо сохранились. Во время войны некоторые записи она шифровала, шифр довольно простой, но мне все равно пришлось обратиться к специалисту. В общем, зависит от того, какой временной промежуток его интересовал.