Мишель Бюсси - Помнишь ли ты, Анаис? [сборник]

Может быть, у мадам Лефевр несколько пальто?

– Вашей жены все еще нет? – спросил Говен достаточно громко, чтобы перекричать телевизор. Лефевр взял пульт и нехотя убавил звук.

– Она вернется поздно!

Когда они поднимались по лестнице в свою комнату, Диана-Перль ущипнула мужа и прошептала ему на ухо:

– Не надо было спрашивать. Он поймет, что мы его подозреваем.

Ее так трясло, что она не могла найти ключи. Говен, воспользовавшись случаем, пробежался пальцами по ее спине – то ли приласкал, то ли изобразил паучка.

– Мы стали ненужными свидетелями, милая, он устранит нас сегодня ночью!

Он плотоядно сглотнул и приник к шее жены поцелуем вампира.

Диана-Перль закатила глаза, открыла дверь и поспешила запереть ее, дважды повернув ключ.

– Снова этот запах! Пресвятая дева, что за вонь!

Ночью Диана-Перль не сомкнула глаз.

Так ему и надо, Говену!

Она проглотила два десятка глав, нимало не заботясь, что свет мог мешать мужу. Время от времени она отрывала глаза от книги, смотрела в потолок и прислушивалась, точно мышь к шагам кота. Лампу Диана-Перль погасила около трех часов ночи, а проснулась, как от толчка, в половине шестого и немедленно снова зажгла весь свет в комнате.

Пока Говен протирал глаза, жмурясь и закрываясь ладонью от люстры, моргал – в черепной коробке плясали зеленые молнии, как будто он уснул под лазерными лучами дискотеки, – жена уже вскочила с постели.

Он обнаружил ее стоящей на четвереньках. Диана-Перль возилась под нормандским шкафом.

Наконец она поднялась и торжествующим жестом сунула мужу под нос тряпку:

– Кровь!

Говен молча, еще не совсем проснувшись, смотрел на темные пятна на светлой тряпке.

– Кровь, Говенчик. Уж поверь мне, я ее всегда распознаю.

– Здесь, наверное, не убирались много месяцев, – вздохнул Говен, отворачиваясь.

– Свежая кровь. Меньше недели!

Не имея сил спорить, Говен сел в кровати. Он не мог отрицать, что гнилостный запах в комнате становится все невыносимее и идет, вне всякого сомнения, из нормандского шкафа.

– Хоть раз в жизни, – прошептала Диана-Перль, – открой глаза и посмотри на вещи серьезно. Этот тип убил свою жену и спрятал труп в шкафу. Мы спим рядом с покойницей, милый!

Говен пробормотал что-то невнятное. В шесть утра, в чем мать родила, ослепленный светом – в такой позиции не до обсуждений и даже легендарная риторика не помощница.

– Мы сообщим в полицию, – решила Диана-Перль.

Говен потер виски, взъерошил волосы.

– В полицию? И что мы расскажем? Про твою грязную тряпку? Про запах гнили? Про женщину, которая так рано уходит на работу и так поздно возвращается, что мы ее ни разу не видели? Да нам рассмеются в лицо!

– Тогда открой шкаф!

– Лефевр запретил его трогать.

– Та-та-та! Конечно, запретил, там же труп его жены.

Говен решился. Встал и, не тратя время на одевание, как был, без трусов, начал осматривать запертые дверцы. Никаких инструментов у него не было, и он попытался просунуть пальцы в узкие, в несколько миллиметров, щели над дверцами. Безуспешно.

Диана-Перль накинула на плечи одеяло и села на кровать.

– Ну что за недотепа! Меня зарежет первый встречный психопат – только потому, что я вышла замуж за человека, не умеющего обращаться с отверткой.

И тут в кои-то веки раз Говен вспылил. Слегка. На свой лад. То есть произнес три фразы кряду и всерьез, повысив тон. Такого не случалось практически никогда, что давало ему значительный перевес в спорах с женой. При одном условии: чтобы метода оставалась действенной, пользоваться ею следовало крайне экономно.

– Послушай, Диана, давай рассуждать спокойно. Ты сама сказала – тут с тобой не поспоришь, – что этот шкаф – коллекционная вещь и стоит целое состояние. Было бы варварством сломать его из-за смехотворных подозрений.

– А что ты предлагаешь? Пойти к Лефевру и сказать, что в нашей комнате стоит вонь, что пахнет из шкафа и так продолжаться не может?

– Пожалуй, это было бы логично…

Диана-Перль окинула его взглядом, полным ужаса. Сверху вниз, снизу вверх, как будто прикидывала, годится ли это старое голое тело еще хоть на что-нибудь или его пора выбросить на свалку, в лучшем случае – сдать в утиль.

– Да ты просто боишься открыть этот окаянный шкаф!

– Диана, будь благоразумна. История с убийством была игрой. У нас нет никаких объективных причин подозревать этого человека. И тем более нет резона его не слушаться. Он дал нам четкие указания насчет шкафа. Мы отдыхаем, комната у нас прекрасная…