Михаил Шторм - Во власти Бермудского треугольника

Мужчины остались одни.

— Фотоаппарат должен был остаться на палубе, — продолжал Быков. — Я был не в том состоянии, чтобы брать его с собой. Но…

— Но? — повторил Николас напряженно.

— Но когда я поднялся на палубу снова, фотоаппарата там не было.

— Не было или ты его просто не заметил?

— Остается одна надежда, — произнес Быков и постучал в свою дверь. — Открой, пожалуйста. Это я.

— Дима? — спросила Лиззи, выглянувшая на знакомый голос.

— Лиз, у меня к тебе вопрос. Очень важный.

— Я слушаю…

— Камера! — выкрикнул Николас через плечо Быкова. — Где она?

Быков оттеснил его спиной и посмотрел Лиззи в глаза.

— Когда мы стояли вместе на палубе, я был с фотоаппаратом, помнишь?

— Конечно, — кивнула она. — Ты фотографировал тот ужасный пузырь и то, как он взорвался.

— Футляр был открыт и висел на ремне у меня на шее… Вот так.

Быков показал. Лиззи снова кивнула.

— Да. Я помню.

— А потом, когда мы стояли, смотрели на воронку и ждали конца, я уже не фотографировал, — продолжал Быков, волнуясь. — И я не помню, чтобы «Лейка» по-прежнему висела у меня на груди. — Он с надеждой посмотрел на Лиззи. — Может быть, ты…

— Ты ее снял, — сказала она. — Наверное, боялся задеть объективом поручень. Взял за ремень, — она показала, — и повесил на стойку.

— Точно! — воскликнул Быков, хлопнув себя по лбу. — Значит, «Лейка» должна быть там.

Он собрался бежать наверх, но Николас его не пустил.

— Минутку, — сказал он, удерживая Быкова. — Я просто стараюсь избежать лишней беготни. — Он посмотрел на Лиззи. — В каюте фотоаппарат есть?

— Нет, — покачала она головой. — Он так и остался висеть на палубе.

— Теперь побежали, — согласился Николас.

Лиззи, подключившаяся к забегу, пришла к финишу второй, обойдя писателя на повороте. Но спешили они напрасно. «Лейка» исчезла. Она не висела, не лежала, ее попросту не было.

— Осталась одна надежда, — проговорил Быков, не переставая посматривать по сторонам. — Коротич. Он мог забрать фотоаппарат, чтобы никуда не делся. Я — к нему.

— Предлагаю встретиться с ним за ланчем, — сказал Николас. — Все уже, наверное, собрались.

Так оно и было. Остатки экспедиции размещались в кают-компании, поедая консервированную фасоль и тунца, потому что готовить на всех было некому. Лиззи и Пруденс отказались наотрез, заявив, что кулинария — не их призвание. Рой обвинил их в оголтелом феминизме, однако встречное предложение стать судовым коком также отверг. Алан и Николас попросту отмолчались, сделав это с таким красноречивым видом, что их кандидатуры даже не рассматривались. Быков избежал назначения коком, предупредив, что не способен даже яичницу приготовить, не то что суп или что-нибудь более существенное.

Быков, не прикоснувшись к еде, направился прямиком к Коротичу, сел рядом и спросил:

— Саша, ты ведь оставался наверху, когда я убежал наверх?

— Похоже на то, — согласился Коротич, щедро поливая консервы различными соусами.

За время путешествия он похудел еще сильнее, и теперь глаза выделялись на его лице, как горящие угли, придавая его облику что-то мистическое. К тому же он перестал зачесывать волосы назад, позволив им висеть черными индейскими прядями. Ему очень шел цвет темно-фиолетовой рубахи с закругленным воротом, зауженной талией и широкими рукавами. Небритый Быков в своей растянутой майке и шортах с разводами соленой воды смотрелся рядом с ним, как бедный родственник.

— Тогда ты должен был видеть мой фотоаппарат, — сказал Быков, испытующе глядя в глаза Коротичу.

— Я видел, — подтвердил тот, кивая. — По-моему, германский. «Лейка», если я не ошибаюсь.

— Не ошибаешься, Саша. Это была «Лейка». Я оставил ее на палубе.

— Возможно, — довольно равнодушно произнес Коротич, нарезая тунца мелкими ломтиками. — Не знаю.

— Вспомни, — начал горячиться Быков. — Камера в расстегнутом футляре на ремне. Я подвесил ее на перекладину, когда отснял пленку.

— Я видел, как ты фотографировал, Дима. Но мое внимание, как ты сам понимаешь, было сосредоточено на другом.

— Когда у меня начался приступ, я побежал вниз, Саша. А «Лейку», скорее всего, оставил. Зачем бы я ее брал с собой?

— Не могу знать, — произнес Коротич, аккуратно жуя. — Дело в том, что я отключился. Если не ошибаюсь, тебе пришлось приводить меня в чувство… Отличный тунец, кстати. Почему ты не ешь?

— Погоди. — Быков поморщился. — Куда же тогда подевался фотоаппарат, не понимаю? Мы были там втроем. Я, Лиззи и ты…