Михаил Шторм - Во власти Бермудского треугольника

Остальные представительницы прекрасно-слабого или слабо-прекрасного пола были не столь преуспевающими и оригинальными. Подобно Марте, все они писали для газет, журналов и новостных изданий. Внешне непохожие, замужние и одинокие, симпатичные и не очень, они собрались на яхте, чтобы попытаться ухватить удачу за хвост. Осуществятся ли их мечты? Или несколько недель спустя вся эта пестрая, разношерстная компания сойдет на берег не солоно хлебавши, с острым чувством сожаления за бездарно потраченное время.

«Хотя, — подумал Быков, — в таком случае можно всю жизнь назвать бессмысленной. Нужно уметь радоваться. Мы здесь не гребцы на галере, а пассажиры замечательного корабля, причем, бесплатные. Полюбуемся океаном, переживем пару приключений, обзаведемся новыми впечатлениями и знакомствами. Разве этого мало? Передо мной, на расстоянии вытянутой руки, лежит прекрасная женщина, одетая так легко, что ее и одетой-то не назовешь. Впереди множество приятных сюрпризов и любимая работа. Чего еще желать?»

Прежде чем закрыть ноутбук, Быков еще раз пробежался глазами по файлам, закрепляя имена в памяти.

Так, с Мартой не ошибешься, дальше вечно юная миссис Салливан, потом плодовитая Морин Остин и еще четверо…

Энджи Ричардс — рыженькая, миленькая, улыбчивая…

Пруденс Бойд — высокая, прямая, с длинными распущенными волосами и мощной нижней челюстью…

Астрид Фирбах, наверняка ведущая непрекращающуюся битву с лишним весом, столь же яростно, сколь и безрезультатно…

И наконец Лиззи Шеннон, молодая журналистка с внешностью…

Так и не определив, к какой категории отнести Лиз, Быков еще раз открыл ее досье. В свои тридцать семь лет она одна воспитывала двух сыновей и подрабатывала в качестве литературного агента. Выделялась она своей высокой прической с очень удачно выбившимися прядями. Стройная, загорелая, полногрудая, она была бы красавицей, если бы не большой кривой нос с горбинкой, почти наверняка образовавшейся на месте давнего перелома. Глядя на эту деталь, нетрудно было угадать причину, по которой Лиззи развелась когда-то. Неясным оставалось другое. Почему она не обратилась к пластическому хирургу и не вышла замуж снова?

— На кого это ты там засмотрелся?

Услышав, как Марта обращается к нему, Быков не сразу понял, что именно она спросила. Лишь по прошествии двух или трех секунд он пожал плечами, захлопнул крышку ноутбука и ответил:

— Ни на кого конкретно. Просто закреплял в памяти сведения.

— Хочешь, проэкзаменую? — спросила Марта.

Быков посмотрел на нее. Бретельки соскользнули с ее плеч, свободно лежа на постели. Груди заметно сплющились и как бы расплылись по телу, но не сделались от этого менее привлекательными. Одна голая нога Марты была согнута в колене, другая свободно вытянулась до конца кровати. Полоска трусов на ее бедре была значительно белее простыни.

— Нет, — сказал Быков. — Пойдем лучше прогуляемся перед обедом.

— Сказать тебе, какую ошибку ты совершаешь?

— Какую?

— Монахи и обычные мужчины испытывают одинаковые желания, — сказала Марта, садясь на кровати. — Только первые страдают, а вторые наслаждаются. А теперь пойдем. И не надейся, что я тебе это так легко прощу. Мы, женщины, не выносим, когда нами пренебрегают…

«По-моему, ты в особенности», — подумал Быков.

— Я не хотел тебя обидеть, Марта, — сказал он. — Просто все так неожиданно. Наша встреча… отъезд Чарли… а теперь вот мы в одной каюте вдвоем… и я не знаю, не знаю, как мне быть, как себя вести. — Окончание фразы он почти простонал. — Мы едва знакомы. Я не знаю, что ты испытываешь ко мне, и…

— Ничего не испытываю, — отрезала Марта. — Абсолютно ничего. Кстати, ты можешь выбрать другого соседа или соседку, если хочешь. Поговори с капитаном. Думаю, он что-нибудь придумает, раз ты такой щепетильный.

Быков почувствовал себя полным идиотом. Он был как ребенок, который из вредности отказался от сладкого, а теперь вынужден гнуть свою линию, хотя очень жалел о своем упрямстве. Продолжать стоять на своем? Глупо. Взрослые мужчина и женщина вольны делать все, что пожелают.

— Я не щепетильный, — произнес он, беря Марту за руку. — Я не хочу, чтобы ты потом жалела…

— Так сделай так, чтобы я не жалела! — предложила она просто.

Ее глаза приблизились и сделались такими большими и глубокими, что Быков разглядел в них целые россыпи таинственно мерцающих искорок.

Они долго и страстно целовались, бесцельно перемещаясь по тесной каюте и натыкаясь на разные предметы мебели, пока не завершили этот танец там, где сбросили с себя всю одежду. Быков весь превратился в мышцы, накачанные адреналином и бурлящей кровью. Вначале Марта была порывистой и неистовой, а под конец размякла, словно масло у огня. Они запыхались, как два бегуна, закончивших длинную дистанцию, но, не переведя еще как следует дыхания, снова взялись за свое, поменяв место и позиции.