Дарья Симонова - Черный телефон

Но она недооценила противника. Покидая полицию, Бэлла Максимовна столкнулась в дверях с… Фунтиковым. Ирония судьбы достигла на сей раз невиданных высот. Фунтиков, над которым много лет насмехались библиотекари, который вечно требовал размножить какие-то бредовые бумаги, сумасшедший Фунтиков, комичный гоголевский персонаж, оказался и впрямь работником прокуратуры. Впрочем, в его должность Бэлла не вникала, но сам факт, что он деловито вошел в отделение милиции в своей, как и прежде, несвежей форме, показав пропуск… нет, не строчить очередную жалобу на «Грин». Напротив, он был крайне любезен с Бэллой Максимовной. Поцеловал ей руку — куртуазный безумный карлик! И по большому секрету, с осознанием собственного титанического благодеяния и как знак глубокого уважения к директору библиотеки, которую он посещает много лет, Фунтиков поведал, что по делу об убийстве Семена Штопина задержан подозреваемый. «Сам сознался. Представляете! Вроде как убийство из ревности…»

«Из ревности…» — прозвучало абсурдным эхом в голове у Бэллы. На подгибающихся ногах она забрела в магазин, купила пачку сигарет и закурила впервые за десять лет. С тех пор как бросила. Вопреки своей тяге к порядку она даже не стала особо скрывать наказуемую вредную привычку. Оштрафуют — и что? Ведь крайнего уже нашли. Убийцу… Или она заснула после бессонной ночи и трудного дня и приснила себе безумного маленького Фунтикова и его сногсшибательную новость.

— И ты ему веришь? — прошептала Таня.

— О какой вере ты говоришь… — шептала в ответ Бэлла. — Но самое невероятное в том, что это может быть правдой. В следствии явно произошел какой-то сдвиг. И от того новая волна допросов.

Они разговаривали уже вечером, когда в «Грине» уже почти никого не осталось. Таня только что вернулась с допроса. Ее тоже вызывали. И изрядно потрепали нервы. Следователь, который казался ей раньше дотошным, но неопасным толстячком, показал оборотную сторону Луны. На сей раз своей мишенью он выбрал сомнительную, по его мнению, дружбу начальницы и подчиненной. «Странно, что Бэлла Максимовна не отзывалась о вас как о ценном работнике… Если вы близкие подруги, то почему не в курсе причин семейного положения Бэллы Максимовны…» Придирки к семейному положению Бэллы начались, когда Таня ляпнула: «Не знаю и не могу знать, почему у Бэллы Максимовны нет своих детей, но знаю, что она вырастила племянников получше многих матерей». Таня думала, что должна поднимать авторитет своей подруги во всех сферах жизни. Но толстяка не убеждали жизненные подвиги. По его разумению, подвиги и таланты не освобождают человека от всеобщих обязанностей.

— Разве для тебя это новость? — грустно усмехалась Бэлла. — Да, представь себе, средний человек для серости в погонах куда ценнее и понятнее человека незаурядного. Тем более в нашей несчастной стране, где лучших людей гноят в тюрьмах и пулеметные дула ими затыкают. А средний человек довольствуется малым и работает на благо вампирического государства. Здесь ничего нового. А то, что это гриб-боровик тебя провоцировал на откровения — так это его обязанность.

— Но, Белка, я в какой-то момент действительно ощутила свою несостоятельность… Действительно, почему я не знаю о тебе самого важного? — Таня запнулась и поспешила поправить себя: — Нет-нет, я не в том смысле, что прошу тебя о чем-то рассказывать! Просто если ты этого не делаешь, значит, у тебя есть на то причины…

— Тань, не говори глупостей. Ты обо мне знаешь все, что надо. Я не слишком семейный человек. У меня злая Венера, тебе ж сказали, — впервые за день улыбнулась Бэлла. — Детей я не… так случилось, что они родились не у меня, а у Алены.

— Но не каждая женщина, даже если у нее нет своих детей, так растит племянников, как ты… И почему та картина, с которой началась выставочная история «Грина», называлась «Твои дети»? Явно не только из концептуальных соображений…

— Слишком много вопросов, Танюш… — вздохнула пани директор. — Я как-нибудь обязательно расскажу тебе об этом. Но не сейчас.

— Да я не тороплю. Кстати, а ты не знаешь, кто такой Сергей Борисович Синицкий? Толстяк меня спрашивал, а я так и не поняла, к тебе это имеет отношение или к Штопину.

Бэлла вдруг застыла, словно ее настиг приступ каталепсии. Она долго не отвечала, потому что не могла выбраться из морока мучительного прозрения. Она вспомнила, что снова курит, но эта мысль ей показалась смешной. Как она может курить в «Грине»? Здесь ее уже никто не помнит курящей. Это будет поражение.