Дарья Симонова - Черный телефон

Все это было как во сне. Бэлла сорвалась в рыдания, до конца не веря, что это ее голос. И он кричит поздним вечером в арке о том, что никогда не может быть произнесено вслух, никогда! Но ей так нужны были эти рыдания, впервые за четверть века исторгнутые из душевных глубин. Она, наконец, выпустила на волю свою внутреннюю маленькую железную девочку — тот образ себя, который лепила с детства. Теперь, в фантасмагорически смешанных реальности и воображении эта девочка представлялась ей маленькой статуэткой-убийцей. Словно это она, а не изваяние Александра Грина, убила Семена Штопина. Бэлла рыдала от того, что ее мир, так любовно и скрупулезно построенный ею, в одночасье рухнул. И она не знает тому причин — а обязана знать как руководитель! И должна была уберечь своих бестолковых сотрудников… но откуда же ей было знать, что кому-то придет в голову пойти на мокрое дело…

Она перебрала бесчисленное множество вариантов. Она написала для следователя целый доклад, потому как свято соблюдала свое старое правило документировать и фиксировать каждое слово. Она, в отличие от Танюши, даже ее сказочного Яна-фантома сумела использовать на общее благо — ведь выудила же из него историю о давней штопинской контузии. А раз контузия, повреждение мозга, — значит, жизнь могла оборваться в любой момент. Удар по голове мог случиться уже после смерти — случайное падение, неразбериха, все, что угодно! Вот до чего в своих версиях дошла Бэлла… Она знала, что врачам и властям нужно давать готовую версию событий, они только делают вид, что этого не любят.

Но все усилия пока пошли прахом. Дамоклов меч все в той же опасной близости к голове. Так пусть об этом знает садист, пришедший разбередить старые раны! Он больше не сумеет ничем отравить жизнь.

Бэлла долго отходила от своего порыва. Она, конечно, тайфун, а не женщина, но столь громогласный разрыв аорты — даже для нее слишком. Признавать во всеуслышание уголовно наказуемые намерения… Ей пора капитулировать с поста директора и уступить место более сдержанным особам. Позор! Но спасибо Мишелю — на сей раз он сменил тактику мягкого оппозиционера и полностью ее поддержал. «Ори, душенька, во всю глотку. Враг не пройдет». История с убийством начинала ему докучать. Наверное, скоро скажет: «Я уезжаю». Когда Мишелю что-то не нравится, он спасается бегством. Остаться одной сейчас Бэлле совсем не хотелось. И на следующий день она взяла отгул. Приказала себе отдыхать. Поехали в парк кататься на лодке и кормить уток. Теплая осень, в парке безлюдно, будний день, божественный покой. Бэлла вкушала блаженство большими глотками. Мысли начинали, словно без ее усилий, выстраиваться в стройную систему. Она начала нащупывать тактику ближайших действий. Действительность уже не казалась кошмарным колтуном на пути к логике и смыслу. И тут Бэллу понесло к искусству. Вот не сиделось ей в природной неге, вспомнилась давно примечтанная выставка, на которую из-за работы было не дойти. Мишель воспринял идею с энтузиазмом: «Ты же мой наставник в мире Рембрантов и Пикасс».

— Вторую твою поговорку я люблю больше! — заметила Бэлла.

— Это какую же?

— Про то, что мы с тобой не Бельмонды!

Словом, жизнь налаживалась. И если бы Бэллу не понесло в новый сквер скульптур, то наладилась бы на все сто. Но этого вселенная допустить не может. Вселенной нужно развивать сюжет!

Скульптура была в сфере особых интересов Бэллы. Поиски новых форм должны были привести ее, наконец, к тому мастеру, который изваяет нового Александра Грина. Сегодня, когда удалось отвлечься от криминального кошмара, пани директор даже наметила несколько финансовых источников, благодаря которым сможет оплатить работу скульптора. Но вот беда — подходящий скульптор никак не возникал на горизонте. В поисках этого героя Бэлла и изучала теперь работы современных творцов. Но вместо нового Грина она… наткнулась на старого! Среди скульптурного парка, прекрасного острова современного искусства, как ни в чем не бывало красовалась статуэтка Грина из кладовки одноименного клуба. Орудие убийства!

С чьим-то тихим сарказмом спрятанное там, где его присутствие мало кому царапнет взгляд…

Первой мыслью было скорей убежать отсюда. Вторая мысль уже была плодом директорского инстинкта — срочно разобраться в ситуации. К счастью, активные действия были пресечены Мишелем. Он ни о чем не просил и не требовал. Повелительное наклонение — вообще не его стиль. Он просто сказал, что уходит. Если Бэлла сошла с ума и собирается лезть в эту историю, то он с ней прощается. И Бэлла не полезла. Надо же хоть один денек в году отдохнуть от собственной принципиальности на грани с идиотизмом…