Дарья Симонова - Черный телефон

Бэлла когда-то жила сильными желаниями. Они били через край, не давали спать, есть, дышать. Попытки самоанализа ничего не давали, Бэлла так и не смогла понять, почему ее, человека в основе своей рационального, изводят сильнейшие страсти. Почему Господь не отключит этот мучительный внутренний жар… И тогда она стала придумывать метафизические объяснения. Как ни странно, этот изначально чуждый ей способ понемногу помогал. И одна постыдная застарелая идея фикс начала ее отпускать. Постыдная, потому что Бэлла никогда не смогла бы признаться тем, кто ее знал, в тайной мечте о мести. Желание мстить совсем не идет легким успешным везучим людям. А Бэлла хотела выглядеть именно так. Хотела ли она не выглядеть, а быть? Что толку говорить о несбыточном… Легкие везунчики обретаются в других водах. Их нет среди тех, кто всего в жизни добился собственным горбом. Дары жизни ими не оплачены. К ним легко приходит и легко уходит. И они ни за что не держатся. Они не карабкаются вверх по лестнице. Они могут по счастливой случайности оказаться заброшенными на верхние ступени, на теплое место под солнцем. Но, не зная истинной стоимости благ, они будут забивать гвозди алмазным молотком…

Но «иногда несбыточное зовет нас», за что надо благодарить упрямого Александра Степановича Грина. Бэлла могла сколько угодно убеждать себя, что ей не знакома та тень в вечерней арке… Но даже спустя двадцать пять лет она узнала этот силуэт. Это был отец ее племянников Арчика и Темы. Артура и Артема. Бэлла назвала их так — на один и тот же слог «ар», который втайне считала мужественным и героическим. Ее мальчишки выросли, и на пути их взросления Бэлле приходилось брать самые разные препятствия. Она порой больно падала, но быстро поднималась. Потому что была опорой семьи. И до сих пор ею пребывает. Парни, хоть уже и не дети малые, но пока юнцы и без мудрого теткиного вектора, закамуфлированного ненавязчивой болтовней, собьются с пути. Бэлла все еще для них заместительница отца. И бразды правления она никому отдавать не собирается.

Тем более отцу биологическому. Который теперь вдруг попытался объявиться, покаяться и… вернуться. Это ж кем надо быть, чтобы верить в успех подобного предприятия! Чудовищем, каких мало… Если начистоту, то Бэлла была уверена, что этого субъекта давно нет в живых. Но видимо, нет справедливой кары на Земле. И не зря, выходит, она мечтала о мести…

Но месть и священное негодование — это все лирика перед страхом. Бэлла со свойственным ей буйством воображения представляла, чем может быть чревато это дьявольское возвращение. Заберет детей?! Окстись, говорила Бэлла самой себе, у детей уже сорок пятый размер обуви… Но в голове играет ветер! Их можно обмануть, увлечь какой-нибудь глупостью и тем самым разбудить вредоносные гены. Нет, враг не пройдет! Но хорошо бы понять, чего он хочет на самом деле и почему всплыл именно сейчас…

— Я ни на секунду не забывал о тебе, Бэлла…

Бэлла Максимовна не страдала романтическим самолюбием, для нее такие признания звучали лживо… или зловеще. Она, конечно, потребовала, чтобы ее оставили в покое. А он, разумеется, не послушался и теперь нелепо подстерегает ее у дома. Кретин… что это ему даст? Хочет получить индульгенцию, хочет, чтобы его подлость простили за давностью лет. Так Бэлла, в отличие от уголовного кодекса, не устанавливает сроки давности. Пускай подлец горит в аду. Это единственно возможное искупление. А насквозь больной сестрице Аленушке вообще не нужно бередить душу. У нее и без того давление скачет…

И тут Бэлла почувствовала, что ее страх побежден мощным напором застарелого больного азарта. Она же много лет с этим уродом соревнуется в том, кто кого сильнее удивит. Сейчас она ему устроит удивление! И заодно отобьет охоту к старым связям. Такие подлецы «не забывают на секунду» только тех, кто на коне. Тех, кто выбился в дамки. А узнай они, что предмет их страсти спился, опустился, болен раком или рассеянным склерозом, тут-то их сразу одолеет забвение.

— Эй… не прячься. Иди сюда! — крикнула Бэлла в липкую вонь темной арки. — Иди, поговорим. Иди, чего молчишь? Испугался? А ты не бойся. Говоришь, что все эти годы любил меня? Так лови момент! Меня, может быть, скоро в тюрьму посадят. У меня в клубе произошло убийство. Да ведь это, наверное, кто-то из наших… я их буду покрывать. Я бы и сама убила Штопина. Да, я полностью оправдываю того, кто это сделал. Из-за Штопина умерла одна хорошая женщина, наша сотрудница. Возможно, теперь будут подозревать ее мужа. А он добрейший человек. В общем, из-за одной сволочи могут пострадать лучшие люди. Поэтому я буду покрывать. И тогда меня посадят. Или тоже убьют. Ну что же ты молчишь… иди, обнимемся на прощание! Удиви меня снова, твою мать… удиви!