Сергей Федоранич - Бог тебе судья

Я почувствовал отвращение к самому себе. Даже у себя в голове я лгу, оправдываю то, что оправдывать не должен никто и никогда. Почему я не могу даже самому себе признаться в том, что Жанна была мной любима и нужна была мне только здоровая? Почему я не могу себе признаться в столь низкой правде? Недостойный поступок, отвратительно мерзкое мышление, но это правда. Так почему же я даже себе не могу в этом признаться, чтобы не чувствовать себя так дерьмово? Почему первой мыслью было выстроить сложную цепочку и обвинить в непонимании всех и вся, попутно добавляя, что я их понимаю и ни в чем не виню? Почему мне так важно оправдать у себя внутри то, что любовь прошла не сама по себе, а по вине болезни, за появление которой никто не отвечает? Почему мы так живем? Почему это ненормально?

Ответа я не знал, и лучше мне не стало.

Но теперь понятно, почему Жанна не отправила мне телефон священника, видимо, ей стало хуже. И я ничего не могу с этим сделать. Даже если бы хотел.

Ощущая себя полнейшей скотиной, я подошел к регистратуре снова и попросил разрешения навестить Роберта Смирнова, и снова получил отказ. Я не являлся родственником Роберта, не являлся даже его адвокатом.

Из всех ниточек, что у меня были, остался только юрист Благовест, на поиски которого я и отправился, таща за собой багаж вины, которой не признавал.

Гугл помог найти юридическую фирму, в которой трудился Благовест. Судя по всему, фирма была совсем маленькая, потому что на сайте был указан сотовый телефон секретаря, которая ответила на мой звонок практически мгновенно. Клиенты нужны и ценны, — означал этот ответ.

Я объяснил девушке, что мне нужен конкретный юрист, которого мне рекомендовали, и иметь дело я хочу именно с ним. Девушка пыталась выяснить, какое у меня дело, и я, не думая долго, объяснил, что у меня тяжелый развод, раздел огромного количества имущества, но в их фирме я доверю свое дело только Благовесту, а если он не может, то обращусь к другим юристам.

Угроза возымела действие, и через десять минут мне позвонил гнусавый мужик, заискивающим голосом объяснив, что не принимает клиентов по субботам, но если я пришел действительно от важного человека, то он со мной, конечно же, встретится.

Гнусавый ускользал из рук, и мне нужно было срочно что-то предпринять.

— Я не думаю, что ваш клиент и мой хороший друг будет счастлив, если я везде буду орать его имя, — ответил я недовольно. — Вы были рекомендованы мне как опытный адвокат по семейным делам, а судя по нашему разговору, вы малость страдаете паранойей.

— Простите, что вам так показалось, — прогнусавил он в ответ. — Я согласен с вами увидеться. Если вам удобно в центре…

— Мне удобно в вашем офисе, — прервал я его, помня, как общаются с нами клиенты Рождественского. — На Тверском бульваре, через час.

— Ну хорошо, через час в офисе. Можно ваше имя узнать?

Я хотел было представиться чужим именем, но решил, что это не имеет смысла. Откуда он мог знать обо мне? Поэтому я назвал свое.

Я не знаю, за каким чертом я позвонил Мечинскому и предупредил его, что если не позвоню в течение часа, то ему нужно будет вызвать полицию и прислать ее по сказанному мной адресу, но это спасло мне жизнь.

На встречу Благовест пришел без опозданий, встретил меня у подъезда обычного жилого дома, на первом этаже которого располагался крохотный офис их конторы. Кроме нас, в офисе никого не было. Под офис была переоборудована двухкомнатная квартира. Жалюзи везде опущены, пол скрипел под ногами. Ощущение разрухи и безысходности, даже офисные предметы на вплотную поставленных столах не создавали ощущение жизни, они были брошенные, ненужные, пыльные. Я уселся в скрипучее кресло посетителя и рассказал свою историю, в надежде усыпить бдительность гнусавого. Выглядел он, кстати, также гнусаво. Задрот задротом: зализанные сальные волосенки, мышино-водянистые глазки и обгрызенные ногти, пыльный костюм и туфли образца 90-х в грязи. По сравнению с лощеным Рождественским, этот юрист должен сам доплачивать, чтобы вести дела клиентов. Не знаю, отчего я так подумал, но я вряд ли бы доверил такому человеку свое дело, если он уж за собой проследить не может.

Я так увлекся рассказом, что сам не понял, как выдал все.

— Так, а чем я могу помочь вам? Насколько я понял, решение суда у вас уже на руках. И вы с ним согласны.

Вот, блин, я лох! Не надо было говорить, что решение суда есть. И вправду, зачем я тогда к нему обратился? Вот это прокол, Вить. Это фиаско, братан, полное фиаско.