Сергей Федоранич - Бог тебе судья

— Некоторым просто некуда ехать. Кто-то продал жилье и все вложил в общину, как я, например, у кого-то ничего и не было. Почти все люди, которые остались, живут в общине с самого начала и не хотят покидать свой дом.

— Вам не удалось найти хоть что-то, что укажет на убийцу или убийц?

— Нет, — покачала головой Кристина. — У нас нет ни единой зацепки. Мы предусмотрели все, кроме этого. Наша система безопасности не предполагала, что враг будет внутри.

Да уж… Казалось бы, люди построили себе тот дом, о котором мечтали. Здесь у них есть все: кров, еда, работа, единомышленники. Что могло пойти не так? Почему что-то пошло не так? Ведь это не просто сбой в голове у кого-то, массовое убийство — это явная атака, протест. Но если Кристина говорит правду, то людей здесь никто не держал и насильно не заставлял продавать свою недвижимость и вкладывать деньги в общину. Скорее всего, меценаты и спонсоры общины, сами же ее члены, обеспечены выше крыши, потому что бункер на пожертвования ста пятидесяти человек не построить. Нет, денег тут вложено премного, их можно собрать только с людей, которые ими располагают в достаточном количестве.

И все-таки, если можно уйти, зачем устраивать протесты? Видимо, уйти не так просто. Может быть, Кристина мягко стелет, а на самом деле люди пришли сюда со своей недвижимостью и деньгами, но выйти отсюда могут только босыми. Надо будет выяснить.

Я почему-то чувствовал, что причины этого страшного массового убийства кроются именно в самой общине. Мне нужно было посоветоваться с Рождественским прежде, чем задавать вопросы Кристине. Я могу выдать ей свои подозрения, и она, если причастна, скроет все улики. Нужно действовать осторожно, здесь, черт возьми, опасно.

Я похолодел. За дверью стоит констебль Николай, который одним ударом головы лишил меня чувств на несколько часов; его люди расстреляли Рождественского. С чего я так спокойно и без страха сижу тут, напротив Кристины, руки которой чешутся взять еще сигаретку. А ведь это противоречит тому, за что она боролась! И почему я не боюсь, что эта дверь откроется и мне в голову вопьется раскаленный свинец?

Ответить однозначно я не мог. Может быть, потому что Кристина не выглядела человеком, который желает обрести тоталитарную власть над жалкой горсткой людей, которые не хотят жрать химикаты и курить. Она не выглядит бешеным мясником, разрубившим двадцать человек на куски. И потом, если бы меня хотели убить, сделали бы это, возможностей было хоть отбавляй. Нет, это не она и не констебль Николай, да и сестра Николая тоже не выглядит Фредди Крюгером.

Мне стало не по себе, ведь кто-то может вернуться сюда с подмогой и перерубить оставшихся. Включая меня.

— Я вижу, вы испугались, — сказала Кристина и все же взяла очередную сигарету. — Не бойтесь, в этом бункере только медицинский персонал, люди, которых я привезла с собой, они работают в моей больнице. Они никогда прежде тут не были. Я бы взяла членов своей общины, но докторов у нас мало, к тому же все они ушли. Больше здесь никого нет. Только я, Коля и его сестра Лиля, но мы зовем ее Лилиан. Бункер запечатан до утра, попасть в него снаружи невозможно.

— Но можно из других бункеров.

— Для этого нужно, чтобы дверь открывали одновременно с двух сторон. И минимум трое человек, то есть мы все. Медсестры не в счет, они даже не знают, где те двери, что ведут в другие бункеры.

— Мне нужно поговорить с Сергеем Юрьевичем, — сказал я. — Я попробую ему все объяснить.

— Для этого нужно, чтобы он очнулся и не было никаких последствий для его здоровья, — сказала Кристина. — Пойдемте его проведаем.

Я встал. Член, слава богу, угомонился. Это было бы странно, если бы у меня продолжалась эрекция после всех тех ужасов, что мне рассказала Кристина. Я представил, как эти трупы лежат горой… Ведь я их видел, это было поистине ужасное зрелище.

Кристина затушила сигарету и очистила пепельницу в ведро, стоящее за шкафом. Туда же она бросила и пачку сигарет вместе с зажигалкой.

Меня мучил еще один вопрос. Я сомневался, задать его или нет? Я боялся напортачить, боялся сказать что-то такое, что спугнет Кристину. Хоть я и был на 99 процентов уверен, что она здесь ни при чем, но ведь один-то процент оставался…

Не удержался и спросил:

— А послание было?

— Да.

— И какое же?

— «С первого раза вы не поняли».

Рождественский очнулся за несколько минут до нашего прихода. Он был напуган. Из его рта торчала трубка, через которую в легкие поступал кислород. Сергею Юрьевичу было больно, неприятно, он не понимал, что происходит. Как только мы с Кристиной вошли в его полиэтиленовый бокс, он схватил меня за руку и начал что-то мычать. Кристина осторожно вынула трубку у него из горла и дала немного воды.