Сергей Федоранич - Бог тебе судья

— Вы помните, что с вами произошло? — спросил я.

— Помню, конечно, — ответил Рождественский сухим, надтреснутым голосом. — В меня стреляли, а потом ты пытался меня задавить.

— Ну почти так, — ответил я. — Я хотел как-то сбить того человека, который утаскивал вас в ворота, но отказался от этой идеи, потому что мог задавить вас. Он тащил вас… Это выглядело весьма пугающе, знаете, как в фильмах ужасов, когда людоеды тащат добычу к себе в логово… К тому же по машине стреляли, я не мог выйти.

— Где я? Где мы?

— Мы в бункере, который находится под поселением или где-то под землей неподалеку, — туманно объяснил я. — Это Кристина Слайэрс, она хирург, и она вас прооперировала. Кроме того, Кристина глава этой общины.

Рождественский посмотрел на нее с подозрением. Ну да, конечно, пройдя через эшелоны хирургов, Сергей Юрьевич, видимо, никогда не встречался со столь молодыми и красивыми врачами-девушками, ведь в пластической хирургии работают одна ветошь старее другой (во всяком случае, если судить по телепередачам). У таких хронических пациентов, как Сергей Юрьевич, молодые врачи вызывают недоверие и недоумение.

Кристина провела осмотр и сказала, что для такой операции Сергей Юрьевич справился очень неплохо.

— Я бы не хотела рисковать и заниматься вашим перемещением, — сказала Кристина. — Шов выглядит хорошо, температуры нет, но показатели слабые. Скорее всего, вы сильно хотите спать и чувствуете слабость. Это нормально после операции на перикарде.

— Зачем было проводить операцию в бункере? — спросил Рождественский.

— Пуля повредила перикард, но не задела само сердце, — ответила Кристина. — Однако воспаление началось практически моментально. У вас могла развиться тампонада сердца, и вы бы не дожили до какой-нибудь больницы.

Вопросов у Рождественского больше не было. Он попросил Кристину оставить нас наедине и, когда она застегнула бокс и закрыла за собой дверь, засыпал меня вопросами.

Я рассказал боссу все, что мне удалось узнать, после чего Сергей Юрьевич попросил еще воды, а когда напился вдоволь, спросил:

— Ты говорил с ней о Елизаровых? Об ацтеках-каннибалах?

— Нет, — ответил я. — Совершенно забыл о них.

— Молодец, что забыл. Едва ли она скажет, если здесь на самом деле эта секта. Но вот про Елизаровых спросить надо, только осторожно. Она сказала, что у них в поселении погибло двадцать три человека, соответственно, это та самая «слоеная» могила и трупы Елизаровых. Да она этого и не отрицает. Ты помнишь, что сказал нам Денис? Его жена совсем свихнулась на этой секте, заточила зубы себе и детям… Судя по тому, что ты рассказываешь, образ жизни членов этого поселения никак не вяжется с тем, что творилось с этой женщиной.

— И ее машина… — вспомнил я. — Ее ведь нашли рядом с захоронением. Получается, она сама приехала на то место, где ее похоронят, так? Но если верить Кристине, то двадцать тел лежали в телеге, а трое живых остались сторожить… Не могли же оставить сторожить Лизу и детей? Сомневаюсь, что Лиза осталась бы сторожить тела, если бы в телеге лежали ее дети. Не сходится. Значит, Лиза и ее дети были в телеге, но откуда тогда ее машина возле могилы?

— Кто-то взял ее машину, — предположил Рождественский.

Вопросов друг другу мы задали много, и хорошо бы на них получить ответы. Ясно одно: у следствия нет никаких улик, которые могли бы доказать причастность Роберта Смирнова к этому убийству. Очевидно, что убийца — из числа местных жителей. Роберт к этой общине явно не относится. Значит, наша задача сейчас состоит в том, чтобы собрать как можно больше доказательств и представить их следователю, который, по идее, должен тщательно расследовать каждый факт и вынести процессуальное решение. Но вот станет ли он это делать, или нам придется самим найти убийцу и представить его прямо на суде, развалив дело к чертовой матери, к ужасу прокуратуры и суда?..

Почему к ужасу? Потому что правоохранительная система выстроена таким образом, что следствие не может допустить ошибку. Ошибка означает, что не только следователь, но и оперативники, и прокурор ошиблись. Столько высокопрофессиональных специалистов облажались так, что посадили на скамью подсудимых человека, который не виновен. Это невозможно.

Государство ежедневно тратит огромные деньги на поддержание профессионализма правоохранителей и прокуратуры. И если все эти люди ошиблись и это было установлено в суде, то таким правоохранителям не место в органах. А резонансное дело расследуют опытные люди, годами служащие на благо закона и общества. В случае разоблачения их неправоты общественность задумается: а что они наворотили за свой карьерный путь, если допустили такую чудовищную ошибку? Нет, нет и нет, если дело пришло в суд, значит, подсудимый виновен.