Андрей Фёдоров - Желтый караван

— Как божьи коровки! — кричал Дауане.

Тогда, на фоне заката, это было совсем не похоже на палец Званиде. На горизонте торчала из вельда каменная рука — три пологих бугра слева и длинная, тонкая, прямая скала метров в тридцать пять высотой. Обточенная песчаным ветром, гладкая, круглая…

Сейчас он увидел эту скалу тоже не похожей на палец — чуть кривая каменная палка среди гранитных останцев предгорья. Справа начинались могучие лапы главного хребта.

Морису показалось, что они летят в промежуток — между Пальцем и хребтом, но они свернули к скале.

— Видишь, как быстро! — Дауане привстал. — Смотри! Сейчас ты их всех увидишь!

Морис видел Палец. Скала проплывала справа и под ними. Сверху она показалась короткой. На вершине — бугристая площадка.

— Вон твои бомби!

Во впадинах площадки белели какие-то волокна, палки и черепки, — как обломки рухнувшей хижины.

Вертолет проскочил, зашел слева и опустился.

Морис увидел кучи ребер и черепа.

— Никого не узнаешь? Они тебя ждут второй год! Поздоровайся, сикулуми! [5] Болтун (зулусск.) .

Морис яростно тер веревку о подлокотник.

Вертолет завис. Охранник открыл люк.

Морис подтянул колени к животу, но не успел ударить пятками в спину Дауане — второй охранник хлестнул Мориса по животу.

Они перевалили его через спинку сиденья, просунули под мышки канат. Морис лягнул Дауане в бедро.

— Нет! — крикнул тот. — Не выйдет! Не бейте по голове, он должен еще подумать!

Ноги Мориса столкнули с краев люка. Глаза и уши ему забил ветер. Грудью и коленями Морис ударился о камни, а канат, раздирая рубашку, выскользнул из-под него.

Перевернувшись на спину, Морис увидел в черноте люка улыбку Дауане.

Вертолет взмыл. Морис сел и стал кричать вслед исчезающей в просторе стрекозе, пока она не стала точкой…

На самой вершине скалы, на кончике Пальца Бангопы, на круглой, изрытой площадке диаметром шагов в десять, лежали останки дюжины людей. У подножия скалы, на откосе белели кости еще двух или трех.

Морис перетер веревку о камень и пополз вдоль края. Гладкая, вертикальная стена. Метров тридцать пять гладкой стены. Без виды, на солнце он проживет двое суток, потом можно, как те трое, броситься вниз или лежать и умирать, как эти. Он понюхал свои руки. Запах окутывал площадку, несмотря на ветер. Над лапами хребта висели черные точки. Птицы соберутся сюда послезавтра, когда он не сможет шевелиться.

Несколько скелетов лежали рядом, остальные — беспорядочно, поперек. Часть костей оттащили и перепутали птицы. Кое-где шевелились клочья одежды. Видно, их сбрасывали сюда почти голыми. Шевелились волосы на черепах, куски выдубленной ветром кожи. Нити изодранных сухожилий оплетали кости.

Кто где? Джон, Генри, Кунгулило?

И есть ли такой бог, Дауане, чтобы сбросил и тебя на скалу? Или существует только этот Палец, указующий в небо?

Морис поднял кусок веревки. Ее все-таки щедро потратили, связывая ему руки. Больше метра. Тонкая веревка из капрона. Есть еще ремень — метр и сорок сантиметров с пряжкой. Из брюк и рубашки получится еще метра два.

Если падать на камни с десяти метров и выше — верная смерть на месте или в вельде, по которому нужно еще, искалеченному, проползти те двадцать пять километров до деревни коса.

Он сможет двигаться только до послезавтра. У него есть больше половины сегодняшнего дня, ночь и завтрашний день.

Время летело и сокращалось.

Ветер летел вокруг него. Солнце давило, и Морис сел в тень под острый камень на краю площадки — под обломанный Ноготь Бангопы. Через час или два короткая тень от Ногтя соскочит в пропасть. Морис снял рубашку и обмотал голову. Поднял истлевшую тряпку и проткнул в ней пальцем дыру.

Возле одного из черепов лежали очки. Морис их узнал. Один из черепов был прострелен. Им тоже связывали руки, но не всем.

Он стал ходить по останкам, оступаясь на них, и его тень, уже короткая, кривлялась на костях. Пустой вельд сиял вокруг, небо, только с одной стороны надрезанное хребтом, ждало всей необъятностью его отлетающую душу.

Он выпростал из-под тлена короткий кусок такой же, но желтой и жесткой веревки — сантиметров семьдесят. Подергал ее — пластмасса не тлеет так быстро. Стал разгребать и нашел еще пять почти таких же кусков и два маленьких.

Тогда они, сбившись в кучу, толклись на этом пятачке, голые и беспомощные, кричали, спорили, махали черными руками под бездонным небом — капля жизни, свисающая в небо с Пальца Бангопы. И всех их тряпок и веревок не могло хватить даже на треть высоты. Зеркальные стены скалы падали к подножию, и туда, до земли обетованной, было так же далеко, как до неба, куда улетали их души… оставались ноги, руки, позвоночники… кости…