Наталия Костина-Кассанелли - Я знаю, как ты дышишь

Она не выдержала и все-таки встала; бесшумно, на цыпочках подошла к окну, отдернула край тяжелой шторы и чуть не вскрикнула, потому что… ожидала? Чего она ждала? Неясной фигуры на той стороне улицы — фигуры, в которой узнала бы ЕЕ? Зеркальное отображение самой себя? Соловьи все одинаковые… кричат-поют среди тысяч одинаковых белых цветов. Их невозможно отличить и различить — они все просто МАССА! Фон. Звук. Картинка. То, что называется ВПЕЧАТЛЕНИЕ. То, что выглядит и звучит не так, как всегда, необычно… и что бывает только раз в жизни. Что цепляет и заставляет остановиться, куда бы ты ни двигался!

Он привел ее тогда, в их САМЫЙ ПЕРВЫЙ настоящий день, в место, где она сказала:

— О!

То было странное здание: бывший вокзал, музей, где она наконец УВИДЕЛА. Свое. Подлинное: то, что всегда, оказывается, было внутри, хотя она этого и не знала! Оно было настоящим, и все совпало: внутреннее и внешнее. Форма и содержание. Она попала наконец в собственную точку отсчета — в «О!», которое одновременно оказалось нулем. Все обнулилось — все, что было до этого, было прежде, — и теперь она двинулась уже оттуда, веря, что теперь идет правильно и придет куда нужно…

— Я, кажется, поняла, как ты это делаешь… — медленно произнесла она, обращаясь ни к кому. И одновременно только к нему. И к белым цветам. К теням на асфальте внизу. Нет, это не цветы… это снег наконец пошел — крупными хлопьями, непрочный, рыхлый… Не первый, но уже НАСТОЯЩИЙ.

Он не спал там, за стеной, а она не спала здесь — но это не нужно было никому знать… и одновременно нужно было кому-то сказать. И она сказала это снегу, прошептав:

— Я не сплю.

— Я не сплю… — тихо сказала Катя снегу за окном, на котором еще не было никаких следов. Наверное, снег не знал, что выглядит символично, и загадочно, и даже умиротворяюще. Кате вдруг пришла в голову мысль, которая по законам жанра, где она была всего лишь опером убойного отдела, то есть человеком простым, заточенным лишь на то, чтобы ловить и изобличать, но никак не предаваться философии… эта мысль никак не могла прийти ЕЙ, потому что для таких мыслей существовали другие: рожденные или придуманные как раз для ТАКОГО. Какой-нибудь сложно устроенный Илья мог бы ТАК подумать — но не она, нет! Почему же именно она ни с того ни с сего решила: вдруг снег — это некий коллективный разум… информационная сеть, соединяющая всех и вся? И сейчас, пока эту сеть еще нигде не прорвали, пока не нарушили нейронные связи этого колоссального мозга, можно выйти и попасть куда угодно… найти любые контакты и решить все задачи! Все! Нужно только каким-то образом попасть внутрь этой сети. Найти портал. Вход. Мембрану. Прорваться. Возможно, это как войти в зеркало, когда на тебя оттуда смотрит не совсем ты. Кто-то очень похожий — но все же думающий и действующий по-другому… Да, и от этого совсем не похожий! Лишь оболочка… ВИДИМОСТЬ. Два разных человека. Жанна и Женя! Этой задачи она не решила. Возможно, потому что условия были, а самой задачи не существовало? Ну и бог с ней, с этой задачей, раз ее и вовсе нет. Тогда почему ей сейчас не спится? И она снова и снова прокручивает в голове все, в том числе и утренний разговор с Сашкой Бухиным.

— Нога болит? — Это дежурное, потому что надо же с чего-то начать? Надо приладить наживку, прежде чем забрасывать удочку, хотя ужасно совестно ловить на это немножко невзаправдашнее сострадание своего настоящего друга! Это… это называется НЕ ПО-ЧЕЛОВЕЧЕСКИ! По-ментовски, ага… Мерзкие вы, менты, полицаи, с примочками своими полицейскими! Да, так оно и есть… ВСЁ правда!

— Болит… — Голос у Сашки смурной, как низкое небо, серый, печальный…

— Сань, пусть тебе хоть таблетки обезболивающие какие!..

— Да пью…

— Я у Тима спрошу, может, он каких-то сильных принесет, которые после операции прописывают?

— Кать, ну что ты так волнуешься! Не надо мне сильных таблеток! Еще привыкну… Оно ж и должно болеть! Наверное…

Катя почему-то очень ясно видит, как Сашка морщится, потому что и вправду болит, и он дома один — Даша на работе, дочки-близняшки в садике… На столике рядом с кроватью все, что может понадобиться: книги, зарядка для мобильного, вода, чай, кофе, бутерброды, конфеты, печенье, апельсин… таблетки, влажные салфетки, детская раскраска, которую вчера притащила то ли Санька, то ли Данька, капли в нос — потому как Дашка в последний момент обеспокоилась — вдруг у него нос забьется, а он не знает, где капли, и будет страдать? А ей не позвонит, потому что звонить бесполезно: занятия, она выключает телефон. И она бегает по квартире, ища эти проклятые капли, потому что и сама не знает, куда их сунула, а Санька и Данька стоят в коридоре одетые и вздыхают. Никогда у него не случалось аллергического насморка — это у нее, Даши, бывает такое, так как она с химикатами постоянно, — но она чувствует себя виноватой, когда уходит от него каждый день. И потому она все оглядывается в дверях, и все возвращается — ей кажется, что она в очередной раз забыла дать ему что-то важное.