Наталия Костина-Кассанелли - Я знаю, как ты дышишь

Притиснула ребеночка к себе — и вроде как родное! Тут и в палату ввалились — к той, что на койке напротив с ее, Любиным, кровным: муж ее, совсем мальчишка и пьяный, видно, еще со вчера. Бабы какие-то с передачами, котлетами навоняли на все отделение: гвалт, крик, за здоровье пьют! Девочка по рукам пошла — рассматривают, орут: нос-то папин! А глаза — свахины, голубые глаза-то! А глаза не свахи никакой вовсе, а ее, Любины! И муж тут куражится, вроде как главный: недоволен, значит, что дочка! Мальчика хотел! Увидел бы ты мальчика, враз, небось, протрезвел бы! Люба спиной к ним повернулась, а тут и нянька пришла, ругается в голос — наследили, натоптали, самогонку принесли! Всех вон! И детей унесла от греха подальше, спасибо.

Историю эту Люба почему-то сейчас вспомнила, как рыжую эту Катю увидела… Рыжие — они тоже свой цвет хорошо передают. Рыжий ребенок ни с того ни сего, с бухты-барахты в семье не родится. И еще раз подумала — судьба. Судьба тогда и Светкины козни от нее отвела, и с нужными людьми познакомила, и с Ричардом, и в ту сельскую больничку занесла — вместе с той, которой Люба девочку свою отдала. И так все шито-крыто и осталось ведь! А уж Боба как обрадовался, когда приехал! Люба тогда уже дома давно была: выписалась прямо через три дня, потому как отчего-то все ей неспокойно было… Домой, понятное дело, поездом вернулась. Приданое для ребенка на первый случай ей все тот же знакомец приобрел, он же и до поезда довез, хороший человек, дай бог ему здоровья и на новом месте благополучия!

Ричард как узнал, что у него мальчик родился, от радости чуть все фейерверки на рынке не скупил! Люба как в оранжерее лежала — вся в цветах, не продохнуть! Оказывается, у его брата сплошь девочки, и отец Бобы был этим очень недоволен — род прерывается по мужской линии, у них с этим строго! У Бобы же от первого брака тоже дочка была… а тут вдруг такой подарок! И по международному муж звонил, и по этому самому… по скайпу — интернет сразу домой провел. Компьютер из Парижа от брата привез, ноутбук дорогой, подарок, тут же подключил и всем хвастался. И вся родня сказала, что ребенок — в их породу, вылитый! Любе подарков напередавали все, Бобин отец аж плакал, платочком утирался и все по-своему что-то лопотал. И Люба плакала, что так все обошлось. И квартиру они взяли — не в кредит, Ричардова родня по такому случаю раскошелилась, — купили трехкомнатную в хорошем месте. Сына Ричард назвал Чарльзом Стюартом. С Любой советовался, а она что ж? Стюарт не сильно понятно, а Чарльз — это все равно как по-нашему Саша. А нашего имени, может, ребенку и вовсе не надо — и так видно, что другого роду-племени. Люба имя одобрила, но все равно как-то больше Сашенькой называла, оно и прижилось. Сашечке уже четвертый год скоро пойдет, такой славный растет, умненький!

А о дочке Люба и не вспоминает, иногда только… Ну а что хорошего было б всем, если б она тогда это дело не провернула? Или что вышло бы со всей ее жизнью, если б она первого своего, старшего, грудным еще в деревню тетке не сплавила? Имела бы Люба тогда образование, а теперь и магазин свой, и квартиру, и машину? Ничего бы она не имела, так в деревне бы и сидела, в школе какой-нибудь занюханной сельской, да еще и рада была бы! За тракториста бы какого-нибудь с горя вышла… Машину им Бобин брат подарил, когда Сашеньку они ездили крестить аж в город Лион. И в Париж на два дня заехали — Боба Любу специально повез столицу мира посмотреть. Париж Любе не понравился — народу толпы, дороговизна — только и плати везде! И на башню Люба поднималась, которая Эйфелева, — особенного ничего, и высоты Люба не переносила — только очередь зря стояли, и ноги замерзли. И Джоконду он ее водил смотреть — хорошая картина оказалась, дорогая, богатая, мировая знаменитость! Ее Люба знала, даже крестиком как-то вышила, очень похоже: а тут как есть увидела — в целом зале одна висит, огромная, значит, ценность! Но лучше всего, конечно, машина была — новая почти, кожаный салон, а брату не подходит, он себе к их приезду уже и другую купил. А эту крестнику, говорит, в подарок — Сашеньку-то он в годик крестил, чтоб и у него сынок как бы был, а то что ж — пятеро, и все девки! А им теперь — машину в подарок, сам за все и заплатил. С жиру они там, во Франции этой самой, право слово, бесятся!

Одно плохо — у Ричарда проблемы какие-то начались. Месяца три как смурной ходит… Видно, по этому поводу Игорь Анатольич рыжую эту и прислал… Катя! Хорошая девушка, и тоже далеко пойдет, по всему видать. Ну, с ее стороны, с Любиной, заминки не будет, все скажет, что видела, что слыхала… В компьютере Бобином пошарит — этому она обучилась, знает как! Потому что ей, Любе, в жизни свой интерес бдить нужно, а не чужой, тем более не преступников каких покрывать и аферы ихние всякие! Она, Люба, человек кристально честный! А где что и утаит или в обход пойдет, так она к тому же и неглупая, как бывают некоторые, которые до сих пор с ней не здороваются, еще и прохиндейкой за глаза называют! А ей что, ее хоть в глаза называй — но если человек решил по совести жить, как она, Люба, его с этого пути и поездом не спихнуть, тем более словами какими-то глупыми! Слов она, Люба, в своей жизни достаточно наслушалась, хоть и в школе: говорят, говорят, а толку чуть! В жизни не слова главное… в жизни кто смел — тот и съел! Вот что она теперь наверняка знает, точно, да!