Наталия Костина-Кассанелли - Я знаю, как ты дышишь

— Кать, ну что ты несешь, а? — спросил Лысенко устало. — Ты что, с Сорокиной первый год знакома? У нее дело развалилось, вот она и бесится, ищет виноватых… И еще, может, дни у нее критические, или там климакс… или любимый попугай сдох… Ты себя-то пожалей, не накручивай!

— Игорь, она за мной следи-и-ила-а-а… — Сил сдерживаться у Кати уже не было, она плюхнулась на стул и заревела белугой.

— Ну, следила, ну и что? — Лысенко выбрался из-за своего необъятного, как авианосец, стола, пристроился рядом с Катей и обнял ее за плечи. — Следила — значит, целей будешь! Или ты что, к любовнику бегала и она теперь об этом по телевизору расскажет?

— Не-е-ет…

— Ну нет, так и хорошо! Ты с завтрашнего дня на работу выходи, а там подумаем…

— Игорь, завтра уже суббо-о-о-та-а-а…

— Ну суббота — и хорошо! Поспишь, отдохнешь!..

— Не хочу я отдыхать! Наотдыхалась уже! И спать не хочу! И есть!

— А чайку? Чайку? Ну, хочешь, сам сделаю? С лимончиком? Ты только не плачь!

— Игорь, какой тут чай? У тебя работа! Конец дня! Подписывай!

— Ничего я не подпишу! — Лысенко наконец не на шутку разозлился. — Я сейчас вместо этого на Сорокину такую телегу в надзор накатаю! Я сам ей служебное несоответствие…

— Игорь! Ты что, с ума сошел?! Неприятностей хочешь?!

— А ты сама?

— Ну… и я… немножко, — согласилась Катя. — Знаешь… ну просто обидно было. Ни за что же!

— В хлебный, говоришь? — уже веселился Лысенко. — Или в ликеро-водочный? Не-е-ет… зимой надо на шашлыки, а летом — в отдел мороженой рыбы! Там тихо, прохладно и клиенты смирные! А что, Катюх, не хряпнуть ли нам по этому поводу по рюмке чаю? Крепкого, градусов этак под сорок, и с лимоном? Я люблю с лимоном!

— Ты на коньяк намекаешь, что ли? — немного удивилась Катя, вытерла глаза, потом потихоньку стащила с лысенковского стола свое заявление, скомкала его и засунула в карман.

— Да и не намекаю даже! Я прямым текстом говорю! Правду-матку! Режу, прям как Сорокина! Ну ладно… не буду! Не буду! Ну ее к богу, действительно, ночь на дворе, а я ее поминаю! Давай, Кать, выпьем грамм по сто… как лекарство!

— Я не хочу пить это лекарство! — выл и ныл маленький Тошка. — Я его боюсь! Мне от него темно! Темно!

— Что это ты ему даешь? — удивился Илья.

— Аллерголог микстуру прописал… Антош, ну надо пить! Надо!

— Я не хочу! — Ребенок, обычно покладистый, вдруг расплакался. — Мне от нее страшно!

— Знаешь, — Илья поднял худенького и хрупкого мальчика к себе на колени, — я в детстве тоже ужасно боялся темноты. Мы все боимся того, чего не понимаем. А если мы чего-то не понимаем, то думаем, что там таится опасность. Ты думаешь, что из темноты кто-то выскочит, да? И съест тебя?

— Илюш! — выдохнула Жанна. — Ну что ты его еще больше заводишь!

— Да! — Малыш зарылся личиком в свитер на груди отца.

— Тогда давай рассуждать логически. — Илья потихоньку покачивал сына. — Ты же у нас очень умный мальчик, я знаю. Так?

— Да…

— Поэтому я не кричу на тебя и ничего не заставляю делать. Потому что ты умный и сам все решаешь. А мы с мамой только тебе помогаем. Но мы все-таки гораздо старше тебя и больше видели. Только в этом и вся разница между нами. В том, что мы старше. И мы уже знаем, что в темноте ничего нет. Ничего такого, чего не было в ней раньше. И мамин халат, который она вчера не повесила в шкаф, а бросила на стуле, совсем не дракон, да?

Мальчик повернулся и посмотрел туда, куда указывал отец. Личико его стало веселым.

— Да! — воскликнул он. — Только это был не дракон, а медведь!

— М-м-м… действительно, скорее медведь! Я бы даже сказал — гризли! Только это все равно только халат. И ничего не надо бояться. Это темнота так шутит. Она большая шутница, темнота. И она добрая. Она всем дает отдохнуть. Хорошо, когда темно — спокойно, и глаза закрываешь, и спишь…

— Да, — неуверенно сказал мальчик. — Наверное, это хорошо!

— Вот и не надо ее бояться. И думать, что темнота плохая. И что шутки у нее злые. И что она тебя пугает. Мы сами себя пугаем, а вовсе не другие и не темнота! И вообще, вот что я тебе скажу: если ты сейчас выпьешь ложку этого лекарства, в котором, как ты говоришь, злая темнота, то ее, этой темноты, станет меньше!

— Да? — удивился Тошка.

— Ну конечно! — сказал его отец. — Когда ты откусываешь от шоколадки, она же в конце концов заканчивается? — Ребенок кивнул. — То же и с темнотой… и вообще со многими вещами на свете. Ну что, будем уничтожать злую темноту, которая в микстуре? А хорошую, которая ночью, не будем бояться?