Анатолий Степанов - Деревянный самовар

– Вы его комнату осмотрели? – спросил у Поземкина и следователя Смирнов.

– Поверхностно, – признался следователь.

– Ну и? – поторопил Смирнов.

– Вроде бы ничего не тронуто, не взято. Никаких следов борьбы.

– А хозяйка?

– Хозяйка тоже так считает.

– Следовательно, только одна возможность: каким-то образом его выманили из дома.

– Весьма простым, – предположил следователь. – Постучался Ратничкин и сказал, что пришел сдаваться. По прикидкам, именно в это время его видели в Нахте.

– Видел, – поправил его Смирнов.

– То есть? – не понял следователь.

– Пока установлено, что видел Ратничкина в Нахте только Арефьев.

– Ну да, ну да, – согласился следователь с несущественной смирновской поправкой. – Весьма точно все ложится, Александр Иванович. Где-то без четверти восемь его видит Арефьев. Он отрывается от него: минут через пятнадцать-двадцать он здесь. Ждет еще минут десять-пятнадцать, пока стемнеет. Свет горит только у Владимира Владимировича. Ратничкин проникает во двор и стучит в дверь. Владимир Владимирович отпирает дверь и выходит на крыльцо…

– Дверь была закрыта на ключ? – перебил Смирнов.

– Мы никогда не закрывали входную дверь, пока кого-нибудь из нас не было дома. Когда я вернулась, дверь, как всегда, была открыта, – дала пояснения Эдита Робертовна.

– В любом случае он постучал, – настаивал на своем следователь. – А когда прокурор вышел, нанес ему удар, оттащил к забору и пробил штырем.

– И вдобавок повязал пионерский галстук, – дополнил Смирнов. – Имело ли смысл все это делать?

– Что – все? – недовольно спросил следователь.

– Волочить к забору, пробивать штырем, повязывать красный галстук.

– Месть, Александр Иванович, месть! С воровскими вызовом и показухой!

– В жестоком цейтноте времени, зная, что с минуты на минуту замкнется оцепление… Да он полный идиот, ваш Ратничкин, – Смирнов посмотрел на курившего следователя виновато и попросил: – Не дадите ли закурить? Вроде бы бросил, а сегодня прямо невтерпеж.

Следователь рассмеялся сочувствующе, достал старомодный кожаный портсигар и предложил Смирнову стройный ряд беломорин. Смирнов деликатно вытянул одну, подождал следовательской спички и от души сделал первую затяжку. Лучше, прямо-таки совсем хорошо. Смирнов привычно замял папиросу и осмотрел посветлевший мир.

Подошел медэксперт и сказал, не обращаясь ни к кому:

– Можно увозить.

– Он – сирота, воспитанник детского дома, – неожиданно резко заговорила Эдита Робертовна. – Кто его похоронит?

– Государство похоронит, – решил Поземкин.

– Он – маленький-маленький человек, а государство большое-большое. К кому мне обратиться, чтобы помогли похоронить Владимира Владимировича по-божески?

– Владимир Владимирович ничего общего с церковью не имел, – заметил следователь.

– Я тоже ничего общего не имею с вашей церковью. Я – католичка. Он был хороший человек и имеет право на божеские похороны.

– Обратитесь в райисполком, – морщась, посоветовал следователь.

– Пусть райисполком обращается ко мне, – сказала Эдита Робертовна и ушла в дом.

– Дама, – с уважением признал Смирнов. – Когда его похоронить можно будет?

– Хоть завтра, – ответил медэксперт. – Случай простой, я часа за два управлюсь.

Как раз в это время во двор вползал «Рафик» скорой помощи.

– Док, я к вам часика через три загляну? – попросился Смирнов и спохватился: – Извините за дока. МУРовская привычка.

– Ничего, даже красиво – по-иностранному! А что вы хотите знать? Кое-что я уже сейчас могу сказать. Правда, приблизительно.

– Лучше через три часа, но точно, – решил Смирнов. – Ну, ни пуха, ни пера вам!

– К черту, к черту! – прокричал в его спину следователь, а Поземкин в отчаянии взмахнул руками и взмолился:

– Александр Иванович, не уходите! Хотя бы план первоочередных мероприятий поможете нам составить!

– Первоочередное мероприятие – оно одно-единственное – поймать убийцу, – остановившись, назидательно произнес Смирнов. – Так что действуй, Поземкин. Ну, а в ментовку я загляну. Со временем.

Он стоял у стойки напротив Матильды и смотрел ей в глаза. Потом положил ладонь на ее запястье и сказал:

– Здравствуй, Тилли, радость моя.

– Добрый день, Александр Иванович, – Матильда еле-еле улыбалась. – Выпьете?

– Мать моя, раннее утро! – изумился Смирнов.

– Я уже и не знаю, какие у вас привычки, – Матильда мимо Смирнова посмотрела в дальний угол. Смирнов обернулся. За угловым столиком, уронив голову на столешницу, сидел и спал менестрель Олег Торопов. Гитара стояла, прислоненная к стене.