Вячеслав Белоусов - Тайны захолустного городка [litres]

– Я тебя в обиду не дам. На руках носить буду. Деток заведём.

Зинка совсем запылала.

– Когда, говоришь, уезжать?

– Утром, если всё хорошо кончится. – Керзун посуровел и твёрдо повторил: – Утром.

– А что? Случиться что может? – забеспокоясь, заглянула ему в глаза Зинка. – Ты говори всё начистоту. Я на большое дело решаюсь.

– Ничего не случится. Так я, – осёк её Керзун. – Собраться надо, вещи, то-сё.

– До утра думать буду, – успокоилась Зинка. – Чё мне собираться? Нищему и тесёмки достаточно.

– Вот и хорошо, – прижал он к себе её тёплое податливое тело.

Хотя звёзды уже вовсю разгуливали по небу, а Ильдуска у дверей землянки не маячил, Керзун забеспокоился – за углом неближнего дома с полчаса подежурил, не сводя глаз с улицы, с кустов возле их хилого строения. Заметно стемнело, но из хибары никто не появлялся. Керзун не сдвинулся с места: если Ильдуска внутри, начнёт сам его искать, а если нет, он и тут его подождёт, надёжнее. Когда совсем начал терять терпение, дверь скрипнула и в свете керосиновой лампы на пороге показалась сбитая фигура Ильдуски. Рядом с ним вертела хвостом дворняга Муха. Ильдуска что-то налил в битую-перебитую чашку, огляделся, поманил дворнягу.

– Заботливым стал, чёрт раскосый… – выругался Керзун, вышел из засады и направился к хибаре.

– Как успехи? – спросил он хмуро.

– Всё нормалёк, – обрадовался ему напарник. – А ты куда пропал? Неужели Зинка пригрела?

– Поговорили, – неопределённо ответил Керзун. – Со мной она поедет.

– Уговорил?! – подпрыгнул от удивления тот.

– Угу.

– А дом?

– А дом на тебя.

– Как на меня?.. На фига? Что, оставляешь здесь?

– На время. Чтобы потом меньше подозрений было у ментов. Меня тут никто не видел? Не видел. Зинку я с собой заберу. Её отъезд мало кого заинтересует. Тётке Пелагее рот закроешь, пусть молчит. А устроимся там, вызов тебе пришлём или другим способом весточку дадим. Дом продашь – и все дела.

– Здорово у тебя получается. А я сначала подумал…

– Бестолковку напрягать надо, – шутя, ткнул его ладонью в голову Керзун. – Совсем пацан ещё.

– По гроб обязан!

– Разберёмся. Погнали в больницу. Как наша клиентка? Тихо всё?

– В девять там свет гасят. Сейчас уже темно. Десятая палата у неё. И лежит одна. На втором этаже.

– Как одна? – насторожился Керзун.

– Она всё время с двумя тётками лежала. У тех что-то с животами. Их выписали. Одну раньше, а вторую сегодня. Мужик из деревни приезжал, взял домой. Говорит, некогда болеть, дома сопли пацанам надо утирать. Сам-то он комбайнёр. А тут косовица на носу.

– Ну одна так одна… Это только облегчит дело. Там лестница есть на чердак?

– А как же. Я всё проверил. Передвинуть к её окну проще простого.

– Что-то уж всё гладко получается… – закряхтел Керзун.

– А ты хочешь, чтобы ментяры по углам стояли и у каждого в руке по волыне?

– Прекрати дурацкие шуточки! – оборвал его Керзун. – На серьёзное дело идём. Сам в палату полезу. Внизу на атасе твоё место.

– Как скажешь…

До райцентра от деревни дотопали пешком. Керзун запретил останавливать попутки, как его напарник ни ныл, ни приставал.

– Никаких следов, никаких свидетелей! Хватит с меня! – отрезал он все его уговоры.

Улица перед больницей зияла пустотой и тревогой, однако подобрались под окна без шума и приключений. Тихо вдвоём отыскали деревянную лестницу и, передвигаясь, как муравьи, подтащили её к заветному окну.

– Там сетки на окнах от комаров, – шёпотом подсказывал Ильдуска, – пальчиком дырку сделаешь и за шпингалетки потянешь – всё окно настежь.

– Знаю. Не суйся, – оттёр его от лестницы Керзун и, поставив ногу на первую перекладину, испытал её на прочность.

Добравшись до окошка, Керзун легко справился с марлевой сеткой и растворил без шума окно. Лунный свет и яркие звёзды освещали койку, на которой, накрывшись с головой, посапывало выпуклое округлое тело. Керзун мягко спрыгнул с окна внутрь палаты и ещё раз огляделся. Ощутимая всеми клетками организма тишина давила на уши. Или он так волновался, впервые пойдя на дело трезвым? Надо было принять стаканчик для спокойствия, как советовал Ильдуска: пьяному море по колено, но легче вляпаться. Нет, правильно он отказался! И хватит дёргаться впустую…

Керзун стоял над спящим существом с подушкой в руках, которую взял с другой пустой койки. Примерился. Надо враз. Чтобы пикнуть не успела. И, набрав полную грудь воздуха, осторожно положив подушку на голову жертвы, тут же налёг на неё всей силой медвежьих лап, постепенно сильнее сдавливая. Он боялся оставить синяки, поэтому сдерживал себя. Всё должно выглядеть естественно. В тюрьме приходилось таким заниматься. И местные лепилы разводили руками в недоумении, констатируя смерть во сне от недостатка воздуха: летом в камерах нещадная теснота и духота, а следы насилия отсутствуют…