Илья Рясной - Мокруха

Когда тени метнулись к забору, он дал очередь в воздух. Подоспела подмога из караулки, тут же был и дежурный капитан Русланов.

— Открывай, да! — гремел бас.

— Вали отсюда, чурка долбаная! — заорал капитан.

— Перебьем, да, — в голосе теперь звучало удивление. — Слышь, командир, всех людей твоих убьем.

— Это я вас всех завалю. Я часть по тревоге поднял.

— Как же так?! — возмущенно прокричал армянин. — Мы с вашими в штабе армии обо всем договорились. Не по-честному, да!..

— Я тебе сейчас устрою — не по-честному! — Русланов дал очередь поверх голов.

За оружием приехало несколько десятков вооруженных боевиков. Судя по всему, на серьезный бой они не настраивались. Поэтому расселись по машинам и двинули не солоно хлебавши.

На следующий день Юшков сказал Румянцеву:

— Ты молодец. Пусть там знают, что не все будет, как они хотят.

Но склад с оружием все-таки пришлось сдать. Попозже. По какому-то непонятному договору, который Россия якобы заключила с уже суверенной Арменией. Был такой договор или не был — поди проверь. Но после путча девяносто первого вообще отдавали все и всем, кто того хотел. Ничего не было жалко в стране победившей демократии. Передавали вооружение угрюмым бородачам, одетым в камуфляжную военную форму явно с российских складов. Российских же солдат одевали в какое-то убогое старье, а новая форма, которая предназначалась лишь элитным частям, ладно сидела на фигурах абреков… Впрочем, обо всем этом Андрей узнал позже. Его служба в части закончилась до срока.

Андрей загнал автомат, который стащил, проникнув на склад. К тому времени строжайшее, чуть ли не священное отношение к хранению оружия уже уходило в прошлое. Начинался торг. На складах оружия было завались, чего не скажешь о деньгах в карманах Андрея. Предложили ему баксы. Пятьдесят хрустящих американских долларов, которые он видел второй раз в жизни и которые казались ему каким-то инопланетным куском счастья и благополучия. Он слышал, что некоторые солдаты приторговывали патронами и гранатами. А где пара гранат, там и автомат, и пулемет, и что угодно… Сделка прошла удачно. Но потом, дня через два, прапорщик Курдыбин вдруг начал задавать вопросы, от которых Андрею стало очень неуютно.

Тем временем день за днем вокруг части нарастало напряжение. Несколько дней назад толпа местных жителей поперла на войсковую часть, до полусмерти избили троих солдат. Обороняясь, военные открыли стрельбу и двоих убили, троих ранили. Андрей видел озверевшую, сошедшую с ума толпу. Кроме обкуренной молодежи, там были и женщины, которые вели себя хуже мужчин. В людей будто бес вселился. Эта картина врезалась в память навсегда. Если бы не применили оружие, неизвестно, чем бы все кончилось. У толпы были топоры, ножи, несколько ружей.

Андрею совершенно непонятно было то, что началось потом. Понаехали комиссии искать козлов отпущения: кто дал приказ стрелять в мирный народ? И представители от армянских государственных органов, общественных организаций в компании с какими-то подполковниками и полковниками из штаба округа в Тбилиси. И военная прокуратура. С последними, кстати, было легче всего. Два следователя быстро собрали материалы и тут же успокоили, что состава преступления не усматривается. Приехали два дерганых истеричных мужичонки из какой-то московской правозащитной организации, в которой был чуть ли не сам академик Сахаров. Один из них, тип с кашей в бороде, похожий на пациента психушки, оказался депутатом Верховного Совета РСФСР и обещал натравить на них комиссию. Эти смотрели на солдат, как на врагов человечества, которых было бы лучше раздавить, — и вся недолга. Какими словами поливали военнослужащих армянские газеты — не передать. Но Андрея больше удивила попавшаяся на глаза московская газетенка, в которой эта история описывалась как акт геноцида по отношению к мирному населению.

— Что творится в мире? — недоумевал старлей, замполит роты Протопопов, разговорившийся с Андреем однажды вечером. — Я в тбилисских событиях участвовал, когда армия якобы мирных демонстрантов саперными лопатками орудовала. Тогда тоже такие бородатые шизофреники из столицы понаехали и все с ног на голову поставили. Я читал, что они в газетах писали, какие интервью давали. Господи, вранье на вранье! И вот опять та же история. Знаешь, по-моему, вокруг одни козлы.

— И предатели.

Андрей понял, что предательство ныне в чести. Его, солдата, выполнявшего свой долг, предавали свои же. И почиталось это предательство как высшая доблесть. И Андрей понял, что предательство ныне в норме, что оно выгодно. Что оно почетно. Что предатели сидят наверху, а те, кто предавать не привык, служат пушечным мясом.