Мэри Кларк - Кто-то выслеживает. Не плачь, моя красавица

Удобный момент сказать Мин, что она не приедет. Элизабет начала было: «Мин, окружной прокурор…», потом взглянула на письмо Сэмми. Неодолимое желание увидеть ее захлестнуло Элизабет. Такой же побудительный толчок она ощутила в тот роковой вечер и не помня себя бросилась к Лейле. Элизабет на ходу перестроила предложение: «…впрочем, это не к спеху. Завтра увидимся».

Прежде чем лечь спать, она написала Уильяму Мэрфи записку с адресом и телефоном санатория. Потом порвала ее. Ну его со всеми его предостережениями. В конце концов она же дает показания не против мафии. Она собирается навестить старых друзей, которых любит, которым доверяет, друзей, которые любят ее и заботятся о ней. А мистер Мэрфи пусть себе думает, что она в Хэмптоне.

Все это время он знал, что надо убить Элизабет. Он жил с постоянным ощущением грозящей ему опасности. Он замышлял расправиться с ней в Нью-Йорке.

Близится суд, и в ее сознании, конечно, все время всплывают события тех дней. Без сомнения, рано или поздно она должна осмыслить то, что ей на самом деле и так известно. И это будет его концом.

Можно избавиться от нее и в санатории, инсценировав несчастный случай. Ее смерть покажется даже менее подозрительной, чем в Нью-Йорке. Он принялся размышлять об Элизабет, вспоминать ее привычки, прикидывая, как бы лучше взяться за дело.

Потом взглянул на часы. В Нью-Йорке полночь. Приятных тебе сновидений, Элизабет.

Твое время истекает.

Воскресенье, 30 августа

Цитата дня:

Где Истина, Любовь, где Красота, что ищем мы повсюду неустанно?

Шелли

Доброе утро, дорогие гости!

Приглашаем вас провести еще один чарующий день в санатории «Кипарисы».

Счастливы сообщить, что кроме ваших индивидуальных программ вас ожидают специальные занятия, посвященные макияжу. Они состоятся в женском корпусе санатория между десятью и четырьмя часами. Почему бы вам не провести час своего досуга, знакомясь с пленительными тайнами первых красавиц мира, которым вас обучит мадам Ренфорд.

Гость мужского корпуса — известный специалист по культуризму Джек Ричард, который в четыре часа поделится с вами секретами своих тренировок.

Послеобеденная музыкальная программа сегодня совсем особенная. Скрипачка Файона Наварелла, молодая исполнительница, пользующаяся сейчас в Англии шумным успехом, сыграет отрывки из Второй симфонии Иоганнеса Брамса.

Надеемся, что все гости нашего санатория проведут приятный, полный неги и удовольствий день. Помните, прекрасное требует полного душевного спокойствия, так что откиньте все тревоги и неприятности.

Барон и баронесса Хельмут фон Шрайбер

Джейсон, давнишний шофер Мин, стоял в ожидании у пассажирского турникета. Серебряные галуны на его серой униформе сверкали в солнечных лучах. Он был невысок ростом, строен, изящен. В юности служил жокеем. Несчастный случай положил конец его карьере наездника, и он стал конюхом. Потом его наняла Мин. Элизабет знала, что, как и все, кто работает у Мин, Джейсон безраздельно ей предан. При виде Элизабет кожа на его дубленом лице сморщилась в радушной улыбке.

— Мисс Лэнг, как славно, что вы снова у нас, — сказал он.

Интересно, подумала Элизабет, помнит ли он, как помню я, что последний раз мы приезжали сюда с Лейлой. Элизабет поцеловала его.

— Джейсон, может, ты все-таки оставишь эти церемонии? Давай обойдемся без «мисс Лэнг». Я же не платная гостья в «Кипарисах».

Элизабет заметила, что он держит в руке карточку с именем какой-то Алвиры Михэн.

— Ты кого-то еще встречаешь?

— Да. Что-то она задерживается. Пассажиры первого класса обычно выходят раньше других.

Люди, которые в состоянии выложить по меньшей мере три тысячи долларов за неделю пребывания в санатории, иногда экономят на авиационных билетах, подумала Элизабет. Они с Джейсоном разглядывали выходящих пассажиров. Джейсон поднял повыше карточку с именем Алвиры Михэн, но проходящие мимо элегантно одетые дамы не обращали на нее никакого внимания.

— Надеюсь, она не опоздала на самолет, — проворчал Джейсон, когда показалась последняя пассажирка. Это была грузная женщина лет пятидесяти пяти, с широким лицом, довольно большим носом, жиденькими, рыжевато-каштановыми волосами. Лиловое в розочку платье, явно очень дорогое, сидело на ней как на корове седло — на талии и бедрах топорщилось пузырями, подол впереди вздернут, сзади отвис. Интуиция подсказала Элизабет, что это и есть мадам Алвира Михэн.