Инна Бачинская - Ночь сурка

Мысли текли вяло, не додумывались до конца; хотелось спать. Иван бережно приподнял Федора с табурета и повел из кухни. На пороге обернулся и скорбно покачал головой. Что это значило, каждый догадался в силу собственного воображения. Дядя Паша почувствовал разочарование: эх, хороший парень, но слаб на это самое… и всего-то ведь неполный стакан! А еще гордость: хороший продукт! Ишь, как философа сковырнуло. Елена смотрела с сожалением, сидела не похожая на себя, тихая, почти робкая, похоже, ненамазанная. Лиза хотела вмешаться и напомнить, что надо бы закушать, да упустила момент…

Иван вернулся через десять минут, доложил:

— Уснул!

— Переживает, — заметил дядя Паша. — Обидно, что не может поймать эту суку. А с другой стороны, ни хрена непонятно. Нечистая сила, не иначе.

— Вы его не знаете! — бросился на защиту друга Иван. — Все он уже понял, просто ждет случая, чтобы схватить. Вот увидите! Это будет… фейерверк! Философ это… одним словом, вы еще увидите!

При чем тут фейерверк, никто не понял, но настроение уловили; дядя Паша крякнул и снова разлил. Елена вздохнула и подумала: «Дай нам бог пережить…»

* * *

…У всех было чувство, что они присутствуют на финальном акте сюрреалистической пьесы-пазла: на сцене страшно и непонятно, зрители сидят, вцепившись в подлокотники кресел, не понимая, не видя в темноте, кто друг, кто враг, испытывая страх до спазмов в желудке и холодных колючек вдоль хребта, и никто не верит, что кошмар закончится и распахнутся запертые двери: все, свободны! И сразу гомон улицы, фонари, толпа… Их переполняло истеричное нетерпение — досмотреть и узнать! А еще… покорность, тоска и неверие, сладкое чувство, что все напрасно, от тебя ничего не зависит и можно расслабиться. Даже если они уедут, даже если постараются забыть, даже, даже… Не получится. И вообще, кто сказал, что они когда-нибудь уедут отсюда? Прамир держит крепко, они все связаны и повязаны кровными узами… или узами крови? Скованы одной цепью, и брести им теперь в связке до окончания срока. Все они соучастники, пусть даже невольные. Все они будут проживать день сурка снова и снова.

…Неторопливо и обреченно потянулись гости Гнезда в гостиную праздновать Новый год. Самый странный Новый год в их жизни, и никто не мог поручиться, что все, что должно было случиться в старом, уже случилось. А потому пристально вглядывались они в лица друг дружки, резко и вдруг оборачивались, чтобы увидеть, кто за спиной, рассматривали на свет вино в бокалах — на всякий роковой случай, — и шарили взглядом по лицам, пытаясь определить: ты кто? Друг? Враг? Свой? Чужой?

Молча рассаживались, чувствуя самым малым нервом нелепость союза убийц и жертв, запертых в Гнезде, обреченных терпеть и надеяться на скорый исход. Их жизни до Гнезда стали призрачны и размыты, они словно провалились в щель между мирами, застряли в лимбо , и от них уже ничего не зависело. Они ничего не обсуждали между собой, подозревая и не доверяя, и у каждого была своя версия событий. За несколько дней они пережили цунами смертей, потрясения, скорбь, похороны, драки и застолья, а в запертой спальне умирал хозяин Гнезда, собравший их вместе. И мнился в этом некий тайный замысел великого Мэтра, некий нехороший знак, и восставал невольный вопрос: кто нашептал ему идею созвать их сюда и зачем?

Вспыхивала ритмично елка, выхватывая на доли секунды накрытый стол, застывших людей, человека у камина, подкладывающего поленья, и пустой царский трон, где когда-то сидела Марго-дубль, а потом Марго-оригинал, а во временной щели между ними, на полу, — дива Зоя, случайная гостья Гнезда. Трон пустовал, так как никто с тех пор не посмел его занять. Три женщины, три жертвы, две из плоти и крови, третья — гипсовый идол…

Елена в длинном синем платье с открытыми плечами и сверкающим каскадом бижу, в угрожающем гриме; Наташа-Барби в чем-то серебряном эфемерном на бретельках, без украшений вовсе, с тяжелым узлом волос на затылке и несколькими вьющимися прядками вдоль шеи; даже Стелла, серая мышка Стелла, рассталась с привычными джинсами и свитером — сейчас на ней было зеленое атласное платье, на шее нитка жемчуга, а темные волосы вились мелким бесом, отчего напоминала она куклу. Девушки рядком сидели на диване, как на смотринах.

Приятное общество, старые добрые друзья, спетая компания, которую так много связывает. Пережито, погребено под снегом, с глаз долой; можно взяться за руки и дружно переступить порог следующего года.