Михаил Шторм - Алмазы Карибского моря

Сказочной ночью, когда чайка шла по Босфору мимо скал, на которых светились мосты, старинные крепости и минареты Стамбула, Джейн присоединилась к Быкову, бодрствовавшему за кормилом. Ее глаза казались заплаканными. Она попросила его ни о чем не спрашивать и просидела с ним до рассвета, молча слушая всякую чепуху, которой он пытался ее развеселить. Под конец ему это все же удалось, потому что она слабо улыбнулась и что-то сказала. Над ними как раз заходил на посадку самолет, поэтому Быков не расслышал.

— Что ты сказала? — спросил он.

— Глупость, — ответила Джейн. — Хорошо, что ты не услышал.

И не призналась, сколько он ни упрашивал. Оставалось только догадываться. Возможно, Быков ошибался, но собственные догадки ему нравились, потому что, строя их, он улыбался.

Их странное плавучее средство не вызывало никакого ажиотажа ни в Мраморном море, ни в Дарданеллах. Проходившие мимо корабли и те, что стояли на рейде, выглядели скучными и равнодушными. На берегах возникали городки со странными названиями: Гелиболу, Чанакале. Издали они были на одно лицо — от своих древних башен до улочек, сбегающих к причалам.

При входе в Эгейское море Шовкун задремал на вахте и чуть не подставил «Редкую птицу» под паром, пересекавший пролив. Спортсмены дружно набросились на него с угрозами, а Самвел даже хотел пустить в ход кулаки, но был перехвачен за руку.

— Остынь, — сказал ему Быков. — Все обошлось?

— Обошлось? А если бы этот придурок отправил нас на дно?

Самвел снова занес руку и снова был остановлен Быковым. Они сцепились, сопя и неуклюже переступая среди вещей, пристроенных на дне лодки. Теснота мешала им. Кончилось тем, что оба, не отпуская друг друга, повалились через скамью и вскоре застряли между ящиками. Их растащили и развели в стороны. Майкл отчитал обоих и заставил обменяться рукопожатиями. Стиснув ладонь Быкова, Самвел наклонился к его уху и в грубой форме пообещал расправиться с ним позже.

— Кишка тонка, — процедил Быков в ответ. — Прямая.

Ночью Шовкун лег рядом и, когда все затихли, спросил:

— Спишь?

— Нет, — ответил Быков, который после ссор и выяснений отношений обычно еще долго не мог успокоиться.

— Что мы здесь делаем, Дима? Была мечта, ее испоганили. Давай бросим эту гоп-компанию. Обратно как-нибудь доберемся. Ты язык знаешь, я на все руки мастер. Заработаем. А чайку свою построим. И сами на ней поплывем. Без этих дебилов.

— Потерпи, Петро. Не принимай скоропалительных решений.

— Решать сейчас нужно. Потом поздно будет. В океане никуда не денешься. А в Средиземном море пристань на пристани.

Шовкун приподнялся на локтях, с надеждой ожидая ответа.

— Нет, — сказал Быков. — Извини, Петр.

— Это из-за нее?

Шовкун бросил красноречивый взгляд в сторону палатки.

Быков закрыл глаза и сделал вид, что его сморил сон.

Проход по Средиземному морю, протянувшемуся на три тысячи километров, продолжался до середины сентября. Несмотря на бурные протесты Шовкуна, Майкл трижды оплачивал комфортное плавание на буксире. Во время очередной остановки для дозаправки и пополнения припасов Джейн пригласила Быкова попить кофе. Он, разумеется, не стал отказываться, и они несколько часов гуляли по средиземноморскому городу, наслаждаясь отсутствием качки, простором и возможностью полакомиться всем, чем душа пожелает. А через несколько дней, когда «Редкая птица» достигла Гибралтара, к Быкову подсел Майкл и спросил:

— Ну что? Доволен путешествием?

Прямо ответить «нет» было нельзя. Потому что в этом случае сразу возникали следующие закономерные вопросы: «Что в таком случае ты здесь делаешь, Дима? Что тебя удерживает в пятнадцатиметровой лодке, вмещающей дюжину человек, которым не так-то просто развернуться и найти уединение в этой постоянной тесноте? Неужели такому известному и высокооплачиваемому фотографу, как ты, так важны те жалкие пять тысяч баксов, которые тебе заплатят за несколько месяцев… в том случае, если вы вернетесь из этого путешествия целыми и невредимыми?»

— В принципе, да, — осторожно ответил Быков.

Гибралтарская скала нависала над ними, отбрасывая тень на воду. За этим мысом начинался океан. В Средиземном море путешественникам ни разу не пришлось пережить сколько-нибудь опасный шторм. Они лишь несколько раз ощутили сильное волнение, доставившее им определенное неудобство, поскольку у нескольких парней приключилась морская болезнь с известными (дурно пахнущими) последствиями. Но не более того. Теперь могло приключиться все что угодно. Быкову, пережившему несколько океанских ураганов, было известно это лучше, чем кому-либо еще.