Жоэль Диккер - Книга Балтиморов

– Ты тратишь слишком много энергии, носишься как конь, когда надо и когда не надо. Стой на месте и беги, только когда до тебя дело дойдет.

Гиганты в шлемах всегда прислушивались к их советам. Гиллель и Скотт стали первыми и единственными учениками в истории Баккери, кто носил охряно-черную майку “Диких кошек”, не являясь официально членами команды. А когда в конце тренировки тренер Бендхэм ронял свое “Неплохо поработал, Гольдман”, Вуди и Гиллель оборачивались одновременно и хором отвечали: “Спасибо, сэр”.

Теперь за ужином у Гольдманов-из-Балтимора говорили только о футболе. Вуди с Гиллелем, вернувшись с тренировки, во всех подробностях расписывали свои дневные подвиги.

– Это все прекрасно, а как учеба? – спрашивала тетя Анита. – Все хорошо?

– Нормально, – отвечал Вуди. – Не то чтобы очень, но Гиллель мне помогает. Ему вкалывать не надо, он и так все сразу схватывает.

– Мне скучновато, па, – часто говорил Гиллель. – Я совсем не так представлял себе старшую школу.

– А как ты себе это представлял?

– Не знаю. Может, думал, будет интереснее. Да ладно, по счастью, есть футбол.

В тот год “Дикие кошки” из Баккери дошли до четвертьфинала чемпионата. Вернувшись с зимних каникул, Вуди, Гиллель и Скотт, поскольку футбольный сезон завершился, стали искать себе новое занятие. Скотт любил театр. Оказалось, что это ему полезно, помогает работать над дыханием. Они записались на уроки драматического искусства, которые вела мисс Андерсон, их учительница литературы, очень славная молодая женщина.

У Гиллеля был врожденный талант руководителя. На футбольном поле он был тренером. На подмостках он стал режиссером. Он предложил мисс Андерсон поставить “О мышах и людях” Стейнбека, и та с восторгом согласилась. И тут снова начались неприятности.

Распределяя роли, он подстроил прослушивание участников так, что Скотт, к его величайшей радости, получил роль Джорджа, а Вуди – роль Ленни.

– Ты играешь роль дебила, – объяснил Вуди Гиллель.

– Не, я не хочу играть дебила… Мисс Андерсон, вы не могли бы найти кого-нибудь другого? Да и вообще я в этих штуках ничего не понимаю. Я в футбол умею играть, больше ничего.

– Заткнись, Ленни, – приказал Гиллель. – Бери текст, будем репетировать. Все по местам!

Но после первой репетиции родители нескольких учеников нажаловались директору Бардону, что детям предлагается играть текст сомнительного содержания. Тот решил, что они правы, и попросил мисс Андерсон выбрать какое-нибудь более подходящее произведение. Гиллель в ярости отправился к Бардону в кабинет и потребовал объяснений:

– Почему вы запретили мисс Андерсон ставить с нами “О мышах и людях”?

– Родители учеников пожаловались на пьесу, и я считаю, что они правы.

– Можно полюбопытствовать, на что они жалуются?

– В тексте полно грубых слов, и ты это прекрасно знаешь. Ну, Гиллель, ты что, хочешь, чтобы спектакль, призванный стать гордостью школы, был свалкой нецензурных ругательств и богохульств?

– Но это же Джон Стейнбек, в конце концов! Вы что, совсем рехнулись?

Бардон испепелил его взглядом:

– Это ты рехнулся, Гиллель! Кто тебе позволил разговаривать со мной в таком тоне? Так и быть, из симпатии к тебе сделаю вид, будто ничего не слышал.

– Но не можете же вы запретить текст Стейнбека!

– Стейнбек или не Стейнбек, я не позволю, чтобы эту гадкую провокационную книгу читали в нашей школе.

– Значит, это дрянная школа!

Гиллель в бешенстве решил бросить уроки драматического искусства. Он злился на Бардона, на все, что тот в себе воплощал, на школу. Он опять стал грустным и подавленным, как в худшие времена в Оук-Три. Его школьные оценки были ниже некуда, и мисс Андерсон вызвала в школу родителей. Ничего не подозревавшим тете Аните и дяде Солу Гиллель открылся с новой стороны, не имеющей ничего общего с прежним лучезарным мальчиком. Он утратил всякий интерес к учебе, дерзил учителям и получал сплошные неуды.

– По-моему, он невнимателен, потому что у него отсутствует мотивация, – мягко сказала мисс Андерсон.

– И что же делать?

– Гиллель действительно очень умный мальчик. Он интересуется самыми разными вещами. Он знает обо всем гораздо больше, чем большинство его товарищей. На прошлой неделе я с трудом пыталась объяснить классу основы федерализма и устройство американского государства. А он уже разбирается во всех тонкостях политики и проводит параллели с Древней Грецией.

– Да, он страстно любит Античность, – грустно пошутила тетя Анита.