Мэрибет Мэйхью Уален - Всегда лишь она [litres]

– Мне было жаль услышать о них обоих.

– Да, – соглашается Трэвис. – Когда мама умерла, отец словно утратил волю к жизни. Все слышали, что такое случается, но я никогда не думал, что сам столкнусь с чем-то подобным. Он просто угас. – На лице Трэвиса на мгновение отражается тоска. – Думаю, я никогда не понимал, как сильно он ее любил, пока это не случилось. Все, что я помнил, – только ссоры. – Он пожимает плечами. – Знаете, это было даже мило, если можно так сказать. Он просто не смог жить без нее. – Трэвис гордо улыбается. – Умер через шесть месяцев после нее. И я рад, что знаю, где они оба сейчас. Они спаслись годом ранее. – Он кивает. – Из всех вещей, которых я добился после отъезда, больше всего я горжусь этим.

– Я слышала, они бросили пить, – говорит Фэй.

– Да. И иногда я спрашиваю себя, не это ли их и убило. Их тела так привыкли к алкоголю, что просто не знали, как функционировать без него. – Он смотрит на нее. – Как вы думаете, это возможно?

Она выдавливает из себя слабую, невеселую улыбку:

– Думаю, все возможно.

Он улыбается в ответ, на этот раз улыбка озаряет все его лицо, и она понимает, что именно заставляет людей тянуться к нему, покупать тот товар, что он продает.

– Так сказано в Библии.

– Что ж, тогда нельзя исключать и вероятность того, что мне удастся немного поспать сегодня ночью, – шутит она, чтобы немного поднять им обоим настроение.

– Спокойной ночи, Фэй, – говорит Трэвис. – И спасибо за гостеприимство. Надеюсь, если вы когда-нибудь будете во Флориде, мне удастся отплатить той же монетой.

– Конечно, – отвечает она и, махнув ему рукой на прощание, удаляется в спальню. Там она снимает туфли и забирается в постель, даже не потрудившись раздеться. Она поудобнее устраивается на подушке, натягивает одеяло до подбородка и закрывает глаза, вслушиваясь в царящую в доме тишину. Она думает о Хэле, в спешке покинувшем ее, чтобы помочь Корделлу Льюису спастись от разъяренной толпы. Она гадает, вспоминает ли он все еще о ней или уже выкинул их свидание из головы. Хэл всегда умел расставлять приоритеты. Она снова закрывает глаза, стараясь ненадолго забыть и о Хэле, о Корделле Льюисе, и о своей пропавшей племяннице, главной героине всей этой истории.

Она потеряла Энни однажды, когда та была маленькой, – всего раз, но, когда речь идет о подобном, послужного списка из одного пункта вполне достаточно. На протяжении всего детства Энни она чувствовала присутствие Лидии рядом, ощущала, как та наблюдает за ней, оценивает ее действия, выставляет баллы за достижения в деле материнства. Лидия, тот еще ангел, с рожками и копытцами, восседала на ее плече, выдавая что-то вроде: «Думаешь, конфеты – хорошая идея? Хочешь, чтобы у нее зубы испортились?» Или «О, ты забыла подписать разрешение? И как она теперь поедет на школьную экскурсию?!». Или «Ты потеряла моего ребенка? Я тебе доверяла, а ты просто ее проворонила?».

И так далее. Как выяснилось, Лидия, ее невыносимая еще при жизни сестрица, осталась такой же и после смерти.

В свою защиту она может сказать, что отвернулась всего на секунду. (Впрочем, разве не все так говорят?) Они были на ярмарке. Клэри тянула ее в одну сторону, Энни – в другую. Клэри хотела на карусель, а Энни – покататься на аттракционе с кабинками, и обе имели привычку тянуть ее в разные стороны, словно пытаясь разорвать пополам.

Она повернулась, чтобы отругать Клэри (она всегда ругала ее первой: обвинять своего собственного ребенка вместо племянницы было удобнее, выставляя ту вечной гостьей в собственном доме), и на время отпустила руку Энни. Клэри спорила (Клэри всегда спорила), и после того, как Фэй закончила с ней, она повернулась поговорить с Энни. Но Энни исчезла.

Она все еще помнит, каково это было – увидеть пустое место рядом, затем посмотреть дальше – направо и налево – и не найти никого в бурлящей толпе. Выкрикивать имя Энни, привлекая всеобщие взгляды. Сжимать руку Клэри так крепко, что та вскрикивала от боли. При этом она не обращала никакого внимания на Клэри; она просто звала Энни все громче, обыскивая взглядом толпу. Так много лиц, но ни одного нужного ей.

Все это время она чувствовала Лидию на своем плече, Лидию, разочарованно покачивающую головой. Хотя Энни пропала примерно на три минуты (они нашли ее… где же еще? – конечно, у аттракциона с кабинками, на который она так хотела), это были самые длинные, самые страшные три минуты в ее жизни.

И вот она снова переживает этот кошмар, только теперь три минуты превратились в три дня, и она больше не может избавиться от паники и чувства, что совершила непоправимую ошибку. Она подвела свою сестру, свою бедную мертвую сестру, которой не посчастливилось прожить собственную жизнь. Единственное, что она могла для нее сделать, это позаботиться о дочери. Но ей даже это не удалось.