Мелисса Мэйхью: Тридцать ночей с мужем-горцем

Моей матери, Беатрис Александр, которая понемногу привила мне любовь к книгам, и особенно за то, что приобщила меня к миру Любовных романов.

Моему мужу, Фрэнку, за его поддержку и за то, что никогда не сомневался, что я смогу добиться того, что задумала.

Многие помогали создать эту книгу, но я бы хотела бы высказать свою особую благодарность этим людям:

Моим сыновьям, Нику (за то, что первый читал мои книги!), Крису (за то, что заставил меня научиться обновлять гостевую книгу на моем веб-сайте!) и Марти (за то, что ответил на тот телефонный звонок!)

Лучшим критикам в мире, «Соапбокс Дивас»: Ирэн Гуделл и Кирстен Ричард. Они никогда не позволяли мне расслабиться.

И женщинам, которые способствовали процессу написания этой книги: Терри Валентайн, Кэлли Джо Сербек, Сью Гримшоу и Мегги Кроуфорд. Вы особенные дамы.

И, разумеется, моему редактору, Меган МакКивер. Она облегчила ужасно сложную задачу исправлений и переработки текста.

Спасибо вам всем!

Он был великолепен…

Или может у нее нервный срыв, о котором она думала раньше. Могут люди с нервным срывом страдать от галлюцинаций, и видеть в своей спальне невероятно роскошных мужчин?

— Боже. Что вы делаете в моей… Кто вы… Как вы сюда попали? — потребовала ответа Кейт, поставив бокал на туалетный столик, и подвинув перед собой кресло. Маленькое кресло не смогло бы остановить мужчину его размеров, но все равно она почувствовала себя лучше.

Мужчина на мгновение замер и пристально посмотрел на нее. Лишь потом сказал:

— Я Коннор МакКирнен. В поисках вас, миледи, я прошел сквозь время. Только вы можете мне помочь.

Он говорил с изумительным шотландским провинциальным акцентом.

Кейт в какое-то мгновение наклонилась к нему, но тряхнула головой, чтобы прийти в себя.

— Ну, конечно. — Тяни время, и эта странная галлюцинация наверно уйдет. — Сквозь время.

О Боже, он великолепен, а этот акцент…!

Но кто-то из них явно не в себе.

В центре ее спальни, дерзко расставив ноги и уперев руки в бока, в колеблющемся зеленоватом шаре света, стоял мужчина одетый как средневековый шотландский воин.

Давным-давно, погожим весенним днем в Горах Шотландии Принц Фэйри смотрел сквозь завесу между своим миром и миром смертных. Там, в долине, которую Пол считал своей собственностью, собирала травы красивая молодая женщина. Долго он следил за женщиной, пока она наполняла корзину, и понял, он влюбился в эту наивную смертную. И его любовь к женщине была на столько велика, что он был готов пройти сквозь завесу между мирами. Пол предстал перед смертной во всем своем великолепии, не сделав ни каких попыток скрыть свою сущность. Она должна полюбить его тем, кем он являлся.

В тот день Роза собирая травы, зашла слишком далеко в лес, и поразилась безмятежности долины. Когда Пол появился перед ней, от его красоты у нее перехватило дыхание, и она сразу поняла, он — ее единственная любовь.

Пол и Роза так и жили в своей маленькой идеальной долине около ручья, где он впервые увидел ее. Но, прожив вместе с Розой год смертной жизни, Пол был вынужден вернуться в свой мир. Так как далеко, в туманной глубине времени, народ Фэйри подчинялся строгим правилам.

И одно из них устанавливало, сколько времени подданный королевства Фэйри мог находиться вне реальности Фэйри. Вернувшись в свой мир, Пол не смог бы еще раз пройти сквозь барьер в течении целого столетия. И хотя сотня лет была ничем для него, Пол знал, его любимой к тому времени уже не будет.

Роза вернулась к своей семье. Она знала, ее принц потерян для нее навсегда. В начале отец Розы, лорд, был очень рад, что его дочь вернулась в семью, даже слушая ее невероятный рассказ о Принце Фэйри с которым она прожила весь год. Так или иначе, вскоре стало очевидно, Роза ждала ребенка. Отец с братьями Розы пришли в ярость. Не только потому, что их Роза оказалась падшей женщиной, но еще они решили, что она была обесчещенная дьявольской, волшебной тварью. Все стали обращаться с ней как с мерзкой служанкой, а не как с любимой дочерью.

От рассвета до заката Роза каждый божий день трудилась на жаркой кухне и подвергалась всем мыслимым унижениям. Но ее это не волновало, ее сердце это уже не волновало. С исчезновение Пола у нее больше не было причин жить.