Мэрибет Мэйхью Уален - Всегда лишь она [litres]

Трэвис снова вступает в разговор, прерывая ее мысли:

– Я молился так усердно.

– Мы все молились, – отвечает она.

– Знаю, знаю, – говорит он. – Каждый из нас. Я только подумал…

Она слышит это, но не верит своим ушам.

– Ты только подумал что? – Она смеется, потому что это подтверждение, которое она искала. Если бы только Энни была с ними, чтобы засвидетельствовать это. – Я была права! – ликует Клэри. – Ты думал, что твои молитвы будут особенными ? Что Бог слышит тебя лучше, чем других? Что, если помолишься ты , он непременно выполнит все, о чем ты просишь?

Трэвис смотрит на нее, ошарашенный ее вызовом, и она чувствует гнев, растущий внутри его, гнев, ничуть не уступающий ее собственному. Она смотрит на него и снова видит злого мальчишку, который не задумываясь сжал бы кулаки и бросился в драку с любым, кто угрожал бы ему или дразнил его в те времена, когда Бог еще и не думал никого Призывать. Теперь она понимает, что злой мальчишка никуда не исчез. Она только что увидела его своими глазами, юношу, который когда-то принадлежал только ей. Он все еще там. И она одновременно ненавидит и любит это озарение.

Как бы она хотела заменить этого мужчину тем парнем, со всей его дикостью, всей его страстью. Потому что ее он не пугал – а, напротив, восхищал. Она чувствует, как весь его гнев поднимается на поверхность в ответ на ее вызов, и она понимает, что он забыл, как это бывает. Его овечка-жена, его подчиненные, его исступленные фанатики – они не бросают вызовов и не задают вопросов. Они просто делают то, что ему нужно. Она знает, кем он стал. И она защитила их дочь от этого.

Энни хотела, чтобы она рассказала ему о существовании ребенка, того самого, из-за которого она поехала в Шарлотт, того самого, которого держала в секрете и о котором лгала. Ребенка, который сейчас живет в счастливом доме с двумя любящими родителями, ждавшими ее годами. Она получает письмо с новостями о жизни их дочери каждые четыре месяца – ее друзья, ее любимцы, ее школа. Она также получает фотографию красивой маленькой девочки с темными глазами с чуть нависшими веками и широкой, дерзкой улыбкой. Эти письма – лучшее в жизни Клэри. Она не позволит ему отнять их у нее. Он лишил ее своей любви давным-давно, но он оставил ей что-то, что она все еще могла исправить. И она исправила.

– Я не могу поверить, кем ты стал, – говорит она.

Он подходит ближе и опирается на стену, в которую она все еще вжимается. Клэри чувствует тепло его близости, запах его кожи. Он стал другим, но пахнет так же, как много лет назад. Он смотрит на нее, и она видит всю глубину его растерянности, разбитости, понимая, что сейчас он открывает ей себя таким, каким не сможет открыть больше никогда и никому.

– Я тоже, – отвечает он. И уходит. Она смотрит ему в спину, пока он не исчезает в темноте.

Когда они уезжают с места, где была найдена машина Энни, Фэй просит Хэла заехать в салон.

– Оплачу счета или приберусь, – объясняет она. – Не хочу возвращаться домой. Просто не могу больше там находиться.

– Понимаю, – отвечает Хэл и везет их обратно в город, вместо того чтобы ехать в противоположном направлении. Она рада, что они едут на его личной машине, а не на патрульной – та привлекает слишком много внимания. Впрочем, как выглядит автомобиль шерифа, тоже ни для кого не секрет, поэтому гарантии полного инкогнито нет. Да и никогда не было – в том-то и проблема.

Пока они едут, Хэл следит за дорогой в лобовое стекло, а она рассматривает его профиль. Его лицо смягчилось за годы; уголки глаз слегка опустились, а линия подбородка уже не столь четко очерчена. Она уверена, что кто-то, глядя на нее саму, заметил бы аналогичные изменения. Да, оба они постарели. Но еще, думает она, повзрослели. И приняли много верных решений, даже после того единственного неправильного, когда он возил ее забрать вещи у ее бывшего мужа, Ти Джея. Она боялась, и он предложил поехать с ней, чтобы защитить ее, по-дружески. Оба знали, что за этим предложением скрывалось нечто большее, но солгали и себе, и друг другу.

Их отношения начались, потому что ей нужен был человек, который поддерживал бы ее: она осталась в городе, в котором не собиралась жить, ее брак рухнул, и у нее не было никого, кроме двух маленьких девочек, цепляющихся за нее. Но она не хотела быть тем, за кого цепляются, – ей самой хотелось за кого-то уцепиться. Каким-то образом он понял это, просто глядя на нее. Это случилось всего один раз, на обратном пути из Вирджинии. Они сняли два номера в отеле, но во втором так никто и не ночевал. С тех пор они делали все, чтобы не причинить никому боли. И поглядите только, куда это их завело.