Содзи Симада - Двойник с лунной дамбы

– Ох!.. Не шути так. Я ничего в этом не понимаю, – робко промямлил я.

– Да ну!

– Скорее, какую-нибудь песню подыграть или что-то в этом роде… Попроще.

Единственное, что я знал точно: попса – это не мое. А смогу ли я изобразить что-нибудь в духе Уэса Монтгомери – это вопрос.

– Аккорды ты хоть знаешь?

– Да вроде знаю…

– И какие?

Я пробежался пальцами по грифу гитары; прижимая струны, взял аккорд, потом другой, третий…

– Вот как-то так…

– А вот такие блюзовые можешь?

Митараи сыграл несколько аккордов, двигая в такт плечами и притопывая правой ногой. Я знал, что он играет, и присоединился к нему. Наши гитары зазвучали в унисон.

И хотя ловко, как Митараи, мизинцем пользоваться не получалось, что-то мы все-таки сыграли. Мой партнер остановился, аккорды стихли, и вдруг Митараи завернул такую импровизацию…

Я был поражен и смотрел на него широко открытыми от изумления глазами. Пальцы его левой руки летали по грифу с невероятной скоростью. Ничего подобного мне раньше видеть не доводилось. Он по-настоящему потряс меня своим мастерством.

В каждой паузе, в обрыве музыкальной фразы было слышно, как шумно дышит Митараи. В отдельные моменты в его игре чувствовалась такая сила, что, казалось, струны вот-вот оборвутся и со звоном лопнут. Я в первый раз в жизни видел такое исполнение так близко, прямо под самым носом, и не мог и подумать, что на акустической гитаре можно так играть.

– Ну ты даешь! Просто нет слов! – вырвалось у меня, когда маленький сейшн в исполнении Митараи закончился.

– У тебя тоже ритм неплохой. Нормально. А импровизацию сыграть сможешь?

– Да ты что! Куда мне! Я и понятия не имею, как это можно сделать.

– То есть, похоже, джаз и рок-н-ролл ты всерьез не играл?

– Нет, конечно. А вот ты – просто мастер! Виртуоз! Бесплатно такое услышать… Мне даже неудобно. Ты настоящий гитарист, честное слово!

Митараи с задумчивым видом что-то буркнул и отмахнулся от меня рукой.

– Нет, правда, я слушал сейчас настоящую музыку. Она рождалась прямо у меня на глазах. На этом доме можно повесить еще одну табличку: «Школа игры на гитаре Митараи». Только на этот раз фамилию стоит написать катаканой, чтобы люди не путались.

– Думаешь, этим можно зарабатывать на жизнь?

Митараи по-прежнему пребывал в раздумье. Но я был настолько впечатлен его игрой, что упорно продолжал его нахваливать. Вот почему у него так много дисков джазовых гитаристов…

Сначала Митараи отвечал на мои слова неопределенным мычанием, но постепенно они возымели на него действие, и в конце концов он стал реагировать на них более внятно. В Японии настоящих гитаристов не сыскать, говорил он. Те, которые есть, только струны перебирать умеют. Между их жизнью и тем, что они играют, нет никакой связи. Это такая болезнь. Оказалось, Митараи весьма падок на лесть.

– А ты фолк или что-то в этом роде играл? Хотя у меня таких пластинок нет. «Битлз» только.

Митараи поднялся и достал со стеллажа пластинку в белоснежном конверте. Что-то в ней было знакомое.

– Это самый лучший их диск, – сказал он, ставя пластинку на проигрыватель. И тут меня словно током ударило.

Вот оно! Я слышал эту вещь раньше! Я ее помню! И я начал тихонько подпевать. Слова знакомые. Взялся за гриф – аккорды тоже вроде знаю. Точно! Я пел эту песню. Зазвучал следующий трек. Он тоже был мне знаком. Вот только название вспомнить не получалось.

Митараи заявил, что у него полное собрание «битлов». Он снимал со стеллажа пластинки, и мы слушали их одну за другой в обратной хронологии – к начальному этапу их творчества. Постепенно я вспоминал все больше и больше. Вспоминал с чувством нарастающего нетерпения, почти граничащим с раздражением. После такого долгого перерыва я снова мог слушать эту музыку, снова загружая ее в память. Чувство – не передать словами. Я просто сгорал от нетерпения, буквально разрывавшего мне душу.

Да, музыка замечательная, и, очень может быть, именно она разбудила во мне забытые ощущения. Я сказал об этом Митараи. Он удалился в спальню и откопал там целую пачку нот «Битлз». И мы стали распевать битловские песни. Все слова я не знал, конечно; пел, что смог вспомнить. Чувство было такое, словно корабль в кромешной тьме ночи, лишенной луны и звезд, наконец увидел впереди свет маяка. Некоторые песни я помнил. Одна эта мысль доставляла мне ни с чем не сравнимую радость. Хотелось громко закричать: «Какое счастье!» Чтобы чувствовать себя счастливым, мне достаточно Рёко и Митараи. Слезы навернулись на глаза.