Кэролайн Грэм - Смерть под маской

Наступило молчание. Слышнее и громче стало жужжание пчел. Плеснула выскочившая из воды рыбка, зашелестела трава на ветру.

— Я никогда не стану такой, как мать.

— Прости.

— Ты сердишься на меня?

— Конечно, сержусь. Я вижу, как наше будущее скрывается за горизонтом.

— Ты так ничего и не понял.

— А ты сама не знаешь, чего хочешь.

— Я хочу… — Ей вспомнился момент озарения тогда, в Зале Солнца. И слова Учителя во время их беседы всего сутки тому назад. Его непоколебимое убеждение, что где-то под слоями ее запутанной и сумбурной жизни есть все, что ей требуется для собственного покоя и счастья. — Я хочу того, что всегда будет со мной.

— «Все имеет конец». Урок номер один. Настольная книга стоика.

— Нет-нет. Нужно лишь открыть и понять это в себе, я знаю. Учитель называл это «жрагоценной жемчужиной».

«Ох, до чего оригинально!» — с иронией подумал Кристофер. Он протянул руку к ее волосам, шутливо подергал за косу, и нежные душистые пряди скользнули по его ладони.

— Почему бы нам не открыть это чудо вместе? Меня все эти вещи тоже волнуют. Иначе отчего бы я здесь оказался? Если захочешь, мы могли бы в свой медовый месяц вдвоем посетить какие-нибудь философские чтения на природе.

— Медовый месяц! — эхом отозвалась она мечтательно.

Кристофер с воодушевлением продолжал:

— Для духовного совершенствования совсем не обязательно принадлежать к какому-либо религиозному сообществу. Есть масса людей, которые специально отводят часть своего времени на молитвы и медитацию. Почему бы и нам не последовать их примеру?

Сугами наморщила лоб. У нее был неуверенный вид, будто она не совсем его поняла.

— Тебе не кажется, что сакральное знание приносится ветром? Если ты повернешься в нужном направлении в нужный день, то все отлично, ну а если нет…

Сугами улыбнулась. Такой ход мыслей совпадал с ее собственным. Это подтверждало слова Учителя о том, что сознательно заниматься поиском верного пути контрпродуктивно. Кристофер ответил ей улыбкой; улыбкой широкой и торжествующей, улыбкой человека, уверенного в себе. А еще в его улыбке была страстная решимость: она будет принадлежать ему и никому другому.

Когда они вернулись, все сидели в кухне за столом и лакомились печеньем «От дядюшки Боба», жадно вдыхая аромат натурального кофе. Выразив явное удовольствие при виде запретных деликатесов, Сугами и Кристофер выпили кофе и разделили на двоих последнее печенье. Говорили про Трикси, но разговор (и вопросы) был затеян в основном ради Джанет, которая вжалась в спинку кресла и выглядела, мягко говоря, растерянной.

— Вы уверены, — спрашивал ее Арно, — что ни слова не поняли из того, что говорила Трикси?

— Должна же была она сказать хоть что-нибудь вразумительное? — добавила Хизер.

— Люди в истерике редко говорят вразумительно.

Сцену, которую устроила Трикси, они обсуждали уже почти час, и Джанет это порядком надоело. Все, кроме нее, разбирали этот эпизод по косточкам и по деталям в той назойливой манере, которую они здесь применяли при каждом удобном случае. Джанет раздраженно думала о том, что никому из них неведома разница между тактичным участием и настырным выпытыванием. Правда, Джанет признавала, что и сама иногда давила на Трикси, хотя и делала это неосознанно.

Когда Трикси вдруг принялась вопить, Джанет кинулась к ней с криком «не надо, перестань!» и, что было еще глупее, со словами «все в порядке, дорогая». Но Трикси вырвалась и стала как безумная размахивать руками, и один из таких ее беспорядочных ударов пришелся по шее Джанет. Ее рот раскрывался, как у выброшенной из воды рыбки, а взгляд был абсолютно пустой. Именно этот ее пустой, отсутствующий взгляд, в котором не осталось ничего от Трикси, заставил Джанет, как она поняла позже, сделать то, что она сделала.

Джанет не предполагала, что удар будет настолько сильным. У нее и сейчас еще ныла рука. Видимо, она здорово размахнулась, потому что когда ее ладонь соприкоснулась со щекой Трикси, ту шатнуло в сторону, и она ударилась об стенку. Зато пощечина сработала точно, как в кино: Трикси прекратила вопить, ее взгляд стал осмысленным, а щека побагровела. Тут на крик явились все остальные и увели Джанет.

Она стояла на галерее, вцепившись в перила, снова и снова переживая случившееся. Чуть раньше она была глубоко убеждена, что действовала спонтанно (все что угодно, только бы не слышать этого дикого воя!). Однако теперь она стала думать, что все гораздо сложнее. Она должна была признать, что после того, как влепила Трикси пощечину, испытала удовлетворение. Будто она за что-то ей мстила. Это открытие потрясло ее. Джанет не отдавала до сих пор себе отчета в том, что ее безнадежная и непрошенная привязанность может таить в себе враждебность. Трикси была права, отвергая ее дружбу. Джанет поймала встревоженный взгляд Арно и через силу улыбнулась.