Кэролайн Грэм - Смерть под маской

— Надеюсь, что я научусь не обращать внимания на ее плач.

— Я в этом почему-то уверен, Гевин.

Утешенный словами человека с опытом и возвращенный к жизни сладким чаем, Трой стал разглядывать большую схему.

— Ага, значит вот как это выглядит!

— Да. Только я не очень понимаю, что это нам дает, в смысле, насколько важно в данном случае местоположение каждого. Мы вернемся к схеме еще раз, когда у нас будут данные из лаборатории. Сопоставим с углом, под которым вошел нож, и всякое такое.

— Я вот о чем подумал, шеф, — сказал Трой, выскребая из чашки остатки нерастворившегося сахара. — Нож-то был очень длинный и очень острый. Даже если предположить, что его спрятали где-то на себе под одеждой, вряд ли можно было чувствовать себя комфортно. Я подумал, а вдруг его принесли в Зал Солнца заранее?

— Да где ты его там спрячешь, в пустой-то комнате? К тому же его нужно еще вовремя достать.

— А подушка?

— Очень рискованно. В критический момент на подушке может находиться чужая задница.

— А если эта задница твоя собственная?

— Там никто не садился. Все стояли.

— Что правда, то правда.

Трою очень не хотелось расставаться со своей теорией. Он подошел к окну. Пальцы его беспокойно двигались от желания сжать сигарету и тем достойно завершить чаепитие. Чтобы отвлечься, он стал смотреть в окно.

— Но ведь могло быть так, — не успокаивался он, — что Гэмлин знал заранее, когда будет происходить этот самый улет-полет. Мы можем выяснить это у него сегодня же.

Зарывшись в бумаги, Барнаби ему не ответил. Трой уже повернулся было, чтобы поставить чашку на поднос, как вдруг краем глаза заметил некое движение на парковке для гражданских.

— Эй, к нам прибыл какой-то денежный мешок.

Барнаби, обрадованный возможностью размять ноги, присоединился к своему сержанту. Великолепный «бентли» цвета горького шоколада как раз закончил свое движение и элегантно замер. Из него не без усилий выбрался человек и направился прямиком в главное здание. Наблюдая за его неторопливым и величественным продвижением к цели, Барнаби имел время восхититься гениальностью его портного, ухитрившегося скроить костюм так, чтобы громадного размера пузо выглядело достойно, а не уродливо.

— Это еще кто такой? Вы его знаете?

— Я догадываюсь.

Вскоре констебль из главного здания принес им по виду скромную визитную карточку, и Барнаби прочел вслух начертанное на ней имя:

— Сэр Джон Уиллоуби Сент-Джон Грейторекс. Что ж, Трой, давайте-ка, ведите его сюда.

Уголовный отдел находился в отдельном корпусе, и с главным управлением его соединял застекленный проход. Расстояние было довольно большое, но Трой ухитрился сделать его еще больше. Он протащил Уиллоуби через транспортный отдел, поднялся с ним еще двумя этажами выше и все это время шел быстрым деловым шагом, так что когда они вошли в офис, толстяк уже задыхался. С непроницаемым лицом Трой доложил о прибытии джентльмена, однако взор его в это время блуждал по потолку.

Барнаби назвал себя и предложил кофе. Уиллоуби отказался и, отирая мокрый лоб шелковым платком, сообщил:

— К сожалению, мне велели ограничиваться одной чашкой в день, а я выпил уже три.

Барнаби кивнул в знак сочувствия, но на самом деле его не испытывал. Неуправляемость его собственного пищеварительного тракта была естественной реакцией организма на несистематическое домашнее питание и на всякого рода пережаренную и жирную пищу в разных забегаловках. Он подозревал, что кишки Грейторекса просто отказываются работать от перегрузки изысканнейшей пищей во время бесчисленных деловых ланчей и ужинов с маленьким кусочком паштета фуа-гра и бокалом вина.

Сэр Уиллоуби имел совершенно фантастической формы фигуру. Больше всего он напоминал задрапированную в твид громадных размеров грушу. Грушевидным было не только все тело, но и каждая отдельно взятая его часть: нос, отвисшие щеки, мешки под глазами. Даже мочки его ушей напоминали сережки, готовые весело зазвенеть при первом дуновении ветерка.

— С другой стороны, — неожиданно произнес он, — в самое ближайшее время мне, вероятно, предстоит участвовать в длительном и весьма неприятном дознании, так что если я еще раз нарушу врачебную рекомендацию, большого греха не будет.

«Какая невоздержанность, какое отсутствие самодисциплины у этих господ жизни!» — возмущался отправленный за кофе Трой.

Вскоре сэр Уиллоуби, деликатно отпивая кофе, заговорил: