Кэролайн Грэм - Смерть под маской

— Да-да. Она упомянула о каком-то происшествии, мистер Гибс.

— A-а. Простите, но как мне кажется, вы отнеслись к этому без должного внимания.

— Сейчас все наше внимание сосредоточено на убийстве, — отрезал Трой. — Теперь ответьте, считаете ли вы, что Крейги перед смертью указал пальцем на Гая Гэмлина?

Чувствовалось, что Арно колеблется.

— Понимаете, мне бы не хотелось кого-то обвинять, но… да, во всяком случае, мне так показалось. Это, разумеется, не обязательно должно означать, будто жест был обвиняющим.

— А как вы думаете, на что еще умирающий тратит последнее мгновение своей жизни? — спросил Трой.

Арно пришел в смятение, которое только усилилось, когда Барнаби заявил о своем желании следующим допросить «малость тронутого паренька».

— Нет, только не это! Он замкнулся в себе, он даже говорить не в состоянии. Вы только напрасно потратите время!

— Он свидетель, мистер Гибс, — отозвался Барнаби, разглядывая схему. — К тому же он сидел практически у ног Крейги. То есть находился к нему ближе, чем кто-либо из присутствовавших.

— Тим спит. Дайте ему хотя бы отдышаться! — На лбу Арно выступили блестящие капли пота.

— Хорошо. Тогда завтра с утра.

Арно это, видимо, не успокоило, и Барнаби добавил мягко:

— Мы не инквизиторы, мистер Гибс.

— Ну конечно же! Я отнюдь так не считаю. Можно мне будет присутствовать?

— В тех случаях, когда свидетель душевно больной, это допустимо. Если вы считаете, что справитесь лучше кого бы то ни было, то да, можете присутствовать.

Следующей, с кем они беседовали, была миссис Гэмлин. С точки зрения экзотики это представляло некоторый интерес, что же касается всех других аспектов, то тут они оказались на нуле. Мэй, которая ввела их в общую гостиную, описала ее состояние как неустойчивое и добавила, что ей требуется отдых. Трой еще перед допросом информировал шефа, что у дамочки с крышей полный непорядок.

— Разбила машину, — докладывал он на ходу, — тогда при ней нашли дурь. Лишили лицензии. Об этом писали газеты.

— Не может быть.

— Ручаюсь, что она в транквилизаторах по самую макушку.

Оказавшись лицом к лицу с Фелисити, Барнаби начал склоняться к мысли, что Трой прав. Ее огромные глаза под размазанными лиловыми веками бегали во все стороны; руки постоянно и бесцельно двигались, пальцы то тянулись к лицу, то перебирали ткань платья, то зарывались в волосы. Осунувшееся лицо сморщилось и стало похожим на мордочку испуганной мартышки.

Фелисити догадывалась, что возле нее какие-то люди. Один из них что-то настойчиво говорил, его голос эхом отзывался в черепе, но слов она не разбирала. Он дал ей в руки листок бумаги приятного голубого цвета. Фелисити вежливо полюбовалась им и отдала обратно. Человек снова сунул листок ей в руки, на этот раз вместе с карандашом, и вроде бы хотел, чтобы она проверила, как тот пишет. Она улыбнулась и согласилась его испробовать, в детстве она очень любила рисовать. Она трудилась над рисунком довольно долго, и Барнаби вынужден был признать, что в результате у нее получилась довольно миленькая картинка: несколько очаровательных лошадок, правда одна из них трехногая, зато вокруг шеи у нее венок из цветов, каждый размером с увесистый кочан капусты.

Фелисити попросила пить, и Трой принес ей воды. Она имела в виду, естественно, не воду и потому опрокинула стакан ему на брюки. После этого допрос был прерван.

Тем временем как раз над гостиной, где находилась Фелисити, металась по своей комнате Трикси. Она курила сигареты одну за одной, и воздух был пропитан вонючим дымом.

— Почему они так долго?

— Я думаю, они намереваются поговорить с каждым из нас, — ответила ей Джанет и, повернув к себе будильник, прибавила: — Они здесь всего около полутора часов. И работают довольно быстро.

— Еще бы, это не тебе сейчас идти на допрос!

— Не понимаю, с чего тебе так волноваться. Ты ко всему этому вообще никакого отношения иметь не можешь.

Она подошла к окну и отодвинула штору, впустив в комнату серебристый лунный свет. Месяц висел низко и был холодный и острый, словно серп.

— Зачем ты это сделала? Ты же знаешь, я ненавижу ночь.

Джанет послушно задвинула штору.

— Какие они?

Джанет вспомнила узкие губы, жесткие коротко стриженые волосы…

— Нормальные.

— Ты не забыла сказать про перчатку?

— Я тебе уже тысячу раз говорила…

— И про то, что ты видела своими глазами, как он ее прятал?

— Сколько можно тебе повторять…