Кэролайн Грэм - Смерть под маской

— Мы полагаем, кто бы ни воспользовался ножом, надевал эту перчатку. Вас видели, когда вы ее прятали.

— Кто видел?

— Вы отрицаете, что держали ее в руках?

— Нет. — Мистер Гэмлин успешно справлялся со своим гневом. Брал его под уздцы.

Барнаби заметил синий след прикуса на отвислой нижней губе. Гай сел и постарался выровнять дыхание. Его рука коснулась нагрудного кармана, но он ее тут же убрал.

— Может быть, хотите пить, мистер Гэмлин? Стакан воды?

— Нет. Не надо. — Он немного отдышался и сказал: — Так вот, насчет перчатки. Когда бородатый карлик с дурацкой фамилией пошел вызывать скорую, а все остальные стали переглядываться, не зная, что делать, я полез в карман за платком и вместе с ним вытащил перчатку.

— Наверняка кто-то должен ведь был это видеть, сэр?

— В тот момент я так не думал. Понимаете, я находился в самом конце комнаты, в стороне от других. Персона нон грата, так сказать. Весь вечер. Мне даже не позволили сесть рядом с дочерью. У них, видите ли, за каждым закреплено постоянное место. Я сунул перчатку обратно в карман. Мне сразу стало ясно, что произошло. Кто бы ни убил этого Крейги, он заранее спланировал подставить меня. Я отошел к окну, выждал, подумал, что за мной никто не наблюдает, и бросил перчатку за занавес.

— Вы левша?

— Да, левша.

— Возможно, все было так, как вы описываете, мистер Гэмлин, но что вы скажете тогда по поводу того, что умирающий указывал прямо на вас?

К удивлению Барнаби, Гэмлин не стал пытаться отрицать или как-то объяснять это. Отмахиваться от обвинения он тоже не стал.

— Да-а. Не знаю, что и сказать. Это, конечно, очень на руку убийце. Плюс еще этот инцидент с перчаткой… Все сходится.

— Правда, если вы стояли не один… — Барнаби специально не закончил фразу. Ему хотелось проверить, как поведет себя Гэмлин, если предоставить ему возможность выкарабкаться из западни.

— Нет, он указывал именно на меня. Я стоял поодаль от остальных. Странно, тогда мне показалось, что он хочет мне что-то сказать. Но… понимаю, это звучит неубедительно, — Гэмлин неуверенно пожал плечами.

«Неубедительно, это еще слабо сказано», — подумал Барнаби. Дело, однако, осложнялось тем, что Гэмлин не лицемерил. Ему было абсолютно все равно, что про него думают и говорят другие. Подобная позиция в зависимости от точки зрения могла быть воспринята либо как свидетельство уверенности в своих силах, либо как наглость. Инспектор, который и сам был человеком приблизительно того же типа, склонен был причислить Гэмлина к первой категории. Он спросил, есть ли у самого Гэмлина какие-то мысли по поводу личности убийцы.

— Никаких. Я слишком мало знаю, что здесь вообще происходит. Честно говоря, по-моему, ни у кого из них не хватит силенок, чтобы хотя бы муху прихлопнуть.

Он немного помолчал, а затем сказал:

— Я просто идеальная кандидатура, верно? Чужак воплощает всю грязь и зло внешнего мира; они, чьи руки белее снега, и я, у которого руки в крови по локоть. Надо отдать им должное, этим прохвостам. Прекрасно сработано.

Гэмлин издал горлом какой-то странный каркающий звук. Барнаби не сразу понял, что это смех.

— Думаете, что приглашение приехать имело эту цель?

— Нет, конечно. Меня пригласил сам Крейги. Вряд ли он замешан в организации своей собственной смерти. Если только… — и тут он посмотрел на Барнаби взглядом ясным, внимательным, в котором не осталось и следа ярости, переполнявшей его всего минуту назад, — если только кто-нибудь не подсказал ему пригласить меня, что означало бы, что все это планировалось заранее. Не исключено, что в последнюю минуту он все понял. Тогда его указующий жест можно расценить как предупреждение.

Трой в свое время встречал подозреваемых, которые умели быстро выкручиваться, но для того, чтобы их версия выглядела правдоподобно, все-таки требовалось некоторое время. Этот виновен, да еще стремится их одурачить, и Трой диву давался, отчего Барнаби с ним церемонится. Они поднялись на ноги.

— Мне нужно будет еще раз с вами побеседовать, — изрек Барнаби.

Гэмлин не ответил. Он направился к двери и, уходя, вел себя значительно сдержаннее, чем при появлении. Когда за ним закрылась дверь, Трой спросил:

— Почему вы не арестовали его прямо сейчас, шеф?

Шеф ждал от него последней заключительной фразы типа: «все ясно как божий день» (или «как дважды два четыре» или «преподнесено на тарелочке с голубой каемочкой») — по части избитых изречений Трой мог считаться специалистом высшей категории.