Кэролайн Грэм - Смерть под маской

Кристофер ахнул:

— Почему ты мне не сказала?

— Мистер Уэйнрайт! — Барнаби предупреждающе поднял руку. — Прошу вас, продолжайте, — сказал он девушке.

— Мне они не нужны. С ними одна морока.

«Господи! — воскликнул про себя Трой. — Чертовы богачи, чтоб их… Деньги для них одна морока! Это ж надо!»

— И я решила их отдать.

«Можете больше не искать кому, дамочка, отдайте их мне!»

— Я хотела отдать их в коммуну. Учитель считал, что это неумно, предложил мне обсудить это с родителями. Кроме того, он хотел, чтобы они и я нашли путь к примирению. — У нее снова вырвался сухой смешок. — Он был так наивен… Он не понимал, как чудовищны бывают люди.

— Скажите, мисс Гэмлин…

— Не нужно так ко мне обращаться! Я не имею к ним отношения!

— Ваши родители успели увидеться с господином Крейги?

— Отец. Они говорили минут тридцать. Это было часов в семь. Мать приехала позднее.

— Вам известно, чем закончилась их беседа?

— Знаю только, что позднее они намеревались поговорить еще. Не думаю, что Учитель сумел как-то на него повлиять. Во время ужина отец был злой как черт.

— Как он отреагировал на ваше решение относительно денег?

— Я ему ничего не сказала. Я предоставила это Учителю.

— Вы считаете, что ваш отец стоял непосредственно за стулом мистера Крейги?

— Да. Теперь вы понимаете, отчего я так уверена… Ему и всего-то нужно было чуть наклониться и…

— Не все так просто, как вам представляется, мисс. К примеру, вы сами только что сказали, будто отец не знал о вашем решении передать деньги общине до разговора с Крейги, так?

— Так.

— Разговор состоялся в семь.

— Да.

— Тогда зачем ему в пять часов понадобился нож?

— Ах да.

«Интересно, как она вывернется», — подумал Трой и занял позицию за спиной Барнаби, чтобы лучше видеть ее лицо. Он любил следить за тем, как ведут себя застигнутые врасплох свидетели.

— Понимаете, причиной его поступка могли быть не только деньги. Я успела рассказать ему, как я счастлива здесь.

— Как это могло кого-то задеть?

— Вы его не знаете. Он ужасно ревнив. Он не допускает мысли, что я могу найти счастье с кем-то или где-то без его на то соизволения. Когда я ушла из дома, он преследовал меня, стоял в подворотнях, шпионил за мной. — Она протянула руку к пакету с перчаткой. — Он надевал ее?

— Мы полагаем, что эта перчатка была на руке, державшей нож.

— Перчатка с левой руки. А он левша. Какие еще доказательства вам нужны? А состояние Мэй сыграло ему на руку: никто на него не смотрел.

— Сложность в том, мисс Гэмлин, — устроившись на краешке стола, Трой со злорадством назвал ее ненавистным ей именем, — что все это как раз работает против вашей теории о преднамеренном убийстве. Раз он никогда не бывал здесь раньше, то откуда ему было знать, что произойдет с Мэй?

— Вы намерены позволить ему выкрутиться? — воскликнула она и посмотрела на Троя с отвращением, будто нисколько не сомневалась, что он берет взятки. — Ну ясно, как это я сразу не догадалась. Деньги решают всё.

Трой был вне себя от ярости. Может, он и не святой, но взяток не брал и никогда в жизни не возьмет!

— Слушайте, вы, не смейте меня оскорблять, а не то…

— Достаточно, Трой. — Слова были произнесены совсем тихо, но, встретившись с взглядом инспектора, Трой тут же соскользнул со стола и отвернулся.

Барнаби понял, что явная необъективность данного свидетеля делает дальнейший допрос бессмысленным. Отсутствие у нее фактических доказательств приведет к тому, что она начнет выдумывать. Он отпустил обоих, после чего напустился на своего оруженосца.

— Что вы себе позволяете, Трой? Как можно было так реагировать на слова молоденькой девушки?

— Гм. Ну да, хотя…

— Хотя что?

— Ничего, сэр.

Барнаби сверился со своим списком и послал молодого констебля за мистером Гибсом. Прямой как струна Трой уставился на старенький ксерокс. Его украшал желтый стикер, отрицательное отношение к атомной энергии на нем было выражено лаконичной и вежливой надписью: «Нет уж, спасибо». Мягкий тон упрека Барнаби никак не умалял, по мнению Троя, его обидной неуместности. Его одернули в присутствии младшего чина, у которого еще молоко на губах не обсохло, мало того — на глазах у двух гражданских лиц! Со стороны Барнаби это было непростительно. Сокрушительно равнодушный к чувствам других, Трой был раним до крайности и при малейшем намеке на критику в свой адрес вставал на дыбы, как дикий мустанг.

— Раздобудьте, пожалуйста, воды. У меня горло пересохло.