Самюэль Давидкин - Выкуп первенцев

— Точно. Вот слова человека, который ценит свое здоровье, — улыбнулся Цельхаузен.

Затем он указал на Мянтю и мужчину с пистолетом, который не выпускал из руки сумку Аско:

— Вы пойдете с нами.

Доктор крепко взял Клугмана за плечо и повернулся к Аско, Даниэлю и хасидам:

— Если документ не найдется, вы можете попрощаться с этим господином.

Когда процессия вышла из молитвенного зала, Аско заметил, что Даниэль побледнел, и понял, что в архиве нет никакой бумаги. Вся надежда была на то, что Клугман найдет способ выкрутиться из этой ситуации.

Теперь им надо было заняться собой. Их охраняли Еж и еще один человек, который тоже держал пистолет наготове. Хасиды, Аско и Даниэль по-прежнему оставались в первом ряду. Хасид постарше уже пришел в себя и сидел на скамье с высоко поднятой головой.

Еж и его напарник стояли достаточно далеко, чтобы сидящие не могли на них напасть.

— Элия, — шепнул один из молодых хасидов и посмотрел на седобородого.

Еж сделал шаг в их сторону и поднес дуло пистолета к губам, призывая пленников к тишине.

Цельхаузен спустился вниз по лестнице. Сразу за ним шла Мянтю, третьим — Клугман, которого вел помощник доктора.

Клугман лихорадочно искал решение проблемы. Он хорошо знал архив общины, но получится ли у него убедить Цельхаузена, что какой-то определенный документ поможет им найти Корону? Обман рано или поздно вскроется — либо еще в подвале, либо потом, в синагоге, — и это завершит его существование на этой земле. Клугман подумал, что если все выяснится уже в синагоге, в присутствии его ученика Даниэля, то он может броситься защищать наставника и тем поставит под угрозу свою жизнь. Этого Клугман не мог допустить.

Вскоре Мянтю услышала позади мягкий, тихий голос, бормотавший что-то на древнееврейском языке.

— Аека? Где ты? [18] «Аека? Где ты?» — с этими словами Бог обращается к согрешившему Адаму. Ведь если станешь лучше, прощен будешь, а если не станешь лучше, то у входа грех лежит, и к тебе влечение его.

Мянтю вздрогнула. Она понимала каждое слово и точно знала, откуда они и что означают.

Она мысленно представила старые буквы, которые складывались в слова, а слова — в красивые строки, — увидела Корону, обретение которой стало бы вершиной ее жизни. Еще две недели назад она и помыслить не могла о таком счастье. События развивались стремительно. Даже слишком. После первой встречи с Аско Мянтю позвонила Цельхаузену и рассказала о визите полицейского, его расспросах и возможном существовании Короны. Разумеется, Мянтю не представляла себе, на что способен профессор, чтобы заполучить добычу. Но сейчас Клугман пробудил ее от дурмана: она поняла, что не сможет получить Корону, если пойдет против этих взятых в плен людей. Она предала бы народ, который дал ей труд всей ее жизни. Она предала бы древнюю суть слов, которую всегда мечтала найти. Пелена спала с глаз, и она вдруг ясно увидела идущего перед ней человека: Юлиан Цельхаузен не любил слова, которые изучал, они были для него лишь средством обретения власти. У нее больше не было выбора. Она не смогла бы жить дальше, если бы не исправила своей ошибки.

«Ведь если станешь лучше, прощен будешь». Теперь у нее была последняя возможность.

Они прошли первый этаж, откуда оставался лишь один крутой лестничный марш до подвала. Мянтю остановилась. Цельхаузен этого не заметил и продолжал спускаться. Между ними образовался разрыв в несколько ступенек. Вдруг Мянтю бросилась вперед, мгновенно преодолела эти ступени и с разбегу, выставив вперед плечи, всей тяжестью навалилась на спину Цельхаузена. Тот потерял равновесие и, с грохотом скатившись с крутых ступеней, рухнул на пол подвала. Изо рта у неподвижного доктора хлынула кровь.

Подручный Цельхаузена в панике навел пистолет на Мянтю и спустил курок. Профессор вздохнула и упала на лестницу, на которой стояла. Стрелявший испугался, уронил с плеча сумку, отобранную у Аско, взбежал на первый этаж и бросился во двор.

Клугман склонился над Мянтю. Прямо посреди груди у нее зияло входное отверстие от пули. Женщину била дрожь, но она силилась что-то сказать. Потом дрожь прошла, и взгляд ее наполнился покоем. Клугман положил голову Мянтю себе на колени и непроизвольно поднял глаза вверх. Он ничего не сказал, но подумал, что в этом был виноват он. Нужно было найти какое-то другое решение! Неужели он сам не мог прыгнуть на спину Цельхаузену?

Янкель Клугман почувствовал боль в левой руке и услышал, как кровь шумит в ушах.