Самюэль Давидкин - Выкуп первенцев

— Это еще не всё, — добавил Линдберг и жестом приказал Маркканену продолжать.

— Так точно. Они хотят как можно скорее похоронить покойного здесь, на еврейском кладбище. Это еврей из Нью-Йорка. И нам надо понять, есть ли необходимость производить вскрытие.

— Почему они хотят похоронить его здесь? — спросил Аско.

— Вероятно, потому, что у них традиция хоронить как можно скорее, лучше — прямо на следующий день, — без промедления ответил Линдберг. — На доставку тела в Нью-Йорк уйдет день, а с организацией похорон — и того больше.

Неожиданно для самого себя ощутив прилив решительности и спокойствия, Аско поднялся со стула.

— Все эти события относятся к одному и тому же делу, — сказал он.

Начальники посмотрели на него с каменным выражением на лицах и не промолвили ни слова.

— Цельхаузен, серебряные сундуки и вот теперь эти взломы квартир и убийство. То, что два взлома квартир произошли одно за другим, говорит о том, что преступники активизируют свою деятельность.

Маркканен и Линдберг одновременно откинулись на спинки стульев, а констебль продолжил:

— На двери квартиры на Луотсикату значится то же имя, что и у хозяйки квартиры на Коркеавуоренкату. Вы, конечно, помните, что, по данным полиции Германии, квартира на Коркеавуоренкату, которую эта госпожа сдает в аренду, имеет какое-то отношение к поездке в Хельсинки людей Цельхаузена, а сосед видел там эту троицу, которая потом куда-то испарилась. Судя по всему, квартирой пользовались прибывшие из-за границы правоверные иудеи. Все это еще могло бы быть случайностью, но на косяке входной двери в квартире на Луотсикату оказалась мезуза. Кроме того, взломщики сходным образом просматривали старые книги и бумаги как в квартире на Луотсикату, так и на Тёёлёнкату. В них искали одно и то же. А серебряные сундуки? Как вы помните, наряду с людьми доктора Цельхаузена за ними охотились и ортодоксальные евреи, во всяком случае, мы так предполагаем. На крышке одного из сундуков была выгравирована надпись на иврите. По самой последней имеющейся у нас информации, когда еще шло расследование этих событий, обе группы кладоискателей покинули страну. С тех пор прошло совсем немного времени.

Аско выдержал паузу и решительно закончил:

— Я хотел бы получить в напарники при расследовании этого дела Даниэля Яновски. Принимаю на себя всю ответственность. Он может работать под моим началом. Или вы мне его даете, или…

Аско быстро взглянул на начальников. Они замерли на своих стульях.

— Или я не могу продолжать. Я не могу участвовать в этом расследовании, если мы не будем в полной мере использовать имеющиеся у нас ресурсы. У нас уже есть один труп.

Констебль сел и стал ждать ответа. Он не был уверен, что только что не совершил одну из величайших ошибок в своей жизни, но на душе у него стало спокойно.

Линдберг и Маркканен со значением переглянулись, после чего повернулись к Аско.

— Будь по-вашему, — наконец произнес Линдберг.

Он встал и решительными шагами направился к двери. Затем обернулся:

— Я не привык, чтобы мои подчиненные так со мной разговаривали. Но я готов это принять, если причина веская. Аско, вы с Яновски должны добиться результатов. Да, еще оформите установление личности покойника и дайте им похоронить своего мертвеца.

Чтобы успокоиться и привести в порядок мысли, Аско вернулся домой. Было еще утро, и он перекусил, потому что, как обычно, не успел позавтракать. Затем, после двухдневного перерыва, направился к стоящей в гостиной коробке с вещами отца, которую так и не успел до конца разобрать. В первой коробке были свидетельства последнего периода его жизни. Но в другой коробке Аско нашел книгу, передававшуюся у них в роду из поколения в поколение. Он подумал, не найдется ли еще что-то рассказывающее об отце. Коробки пролежали на чердаке многие годы, и теперь, открыв их, Аско понял, почему обрек отцовское наследство на долгое ожидание в темной кладовке. Он безотчетно хранил надежду, что эта история не закончена и он еще сможет узнать в ней что-то новое. Что-то, что позволит ему увидеть отца во сне, смеющегося и полного сил.

В следующей коробке была старая папка. Аско вынул ее и развязал тесемки. Внутри оказался крошащийся в руках от старости пластиковый кармашек для бумаг. Он приоткрыл его и увидел уголок немного пожелтевшего листа бумаги. Аско осторожно вытянул документ. На нем был текст, написанный на русском языке, — по-видимому, какое-то свидетельство еще времен автономии Финляндии. Оно было напечатано в типографии и частично дополнено рукописным текстом. Кириллические буквы украшали завитки. Аско не смог понять в этой бумаге ни слова. Он поместил реликвию в новую папку и переложил себе в сумку, поскольку хотел показать текст кому-нибудь, кто знает русский язык.